– Так это правда? – Соболев уже готовился к прыжку на Степного. Пистолет был достаточно низко, чтобы попробовать. Кириллу надо было просто решиться, а это оказалось непросто. – Это правда, что вы убиваете людей? Значит, Казанцев был прав? На самом деле это вы главные террористы?

– Кто это «мы»? – усмехнулся спецагент. – Мы – это и ты тоже. Или ты думаешь, что там наверху люди с Марса прилетели? Там сидят такие же человеки, как ты и я. Они работают, как ты говоришь, убивают людей. Потом выходят на пенсию, и их сменяют другие. И тоже работают, и тоже убивают. И что-то никто рубашку на груди не рвет и в окна не выпрыгивает. Все со всем согласны. Потому что понимают, что есть порядок, а есть хаос. А жизнь человека, по сути, все равно конечна. И твоя, и моя, и того человека, который меня сюда прислал. Мы винтики системы. И если нас надо заменить ради стабильной работы механизма, никто против не будет. Потому что все всё понимают.

– Человек не винтик, – зло сказал Соболев, напрягая ноги и мысленно готовясь к прыжку. – У нас есть душа.

– Очевидно, бессмертная, – спокойно ответил спецагент. – Тогда тем более нечего бояться.

И тут Соболев прыгнул. Его тело разжалось в прыжке словно пружина, руки вытянулись вперед, целя в лицо Степного. Прыгать на пистолет было бы опрометчиво, руку легко отвести, а вот так быстро увернуться всем телом сложно. Поэтому Соболев хотел сперва повалить спецагента на пол, а потом уже попытаться вырвать из рук пистолет. Но Степной оказался быстрее. Он сделал резкий шаг назад и, не целясь, от бедра выстрелил в Соболева. Кирилл свалился прямо к ногам полковника, держась за живот.

– Долго же ты собирался, – спокойно сказал спецагент, глядя на скорчившегося на полу Соболева. – Ты все правильно говоришь, Кирилл. Нет здесь справедливости. И все это понимают. Просто в нашем мире каждый за себя. А вся эта работа в системе не что иное, как желание получше спрятаться. Но и это не гарантирует безопасность. Ты знаешь, я тебе даже завидую. Для тебя всё уже кончилось. А мне ещё ждать, когда за мной тоже кто-нибудь придёт.

Степной прицелился и выстрелил в голову Кирилла. Затем он убрал пистолет в кобуру, бегло окинул взглядом комнату, потом себя, а после вышел, прикрыв локтем дверь.

Стук колёс заполнял пустоту. Он не успокаивал, не дарил покоя, не расслаблял. Он просто был единственным звуком в сердце Оксаны.

Противный пацан на верхней полке купе опять начал смотреть какой-то фильм, утягивая весь трафик на себя. Оксане пришлось заплатить ему пятьсот рублей за пароль к вай-фаю, которым был оборудован вагон. Щенок нажился на этой сделке, потому что доступ стоил всего двести рублей. Но ей не хотелось платить своей картой. Теперь Оксана очень отчётливо понимала, что любая зацепка, которая может привести к ней, будет фатальной. Именно поэтому она даже не стала пробовать взламывать сеть, хотя в обычное время сделала бы это с закрытыми глазами.

Видео из ноутбука, на котором полковник убивает Кирилла и в котором признаётся, что правительство участвует в убийстве своих граждан, уже уплыло в облако, к самым отчаянным жителям Сети. Ещё была возможность, что эти данные опубликует очень известный ресурс, занимающийся разоблачением правительств. Но шансы были невелики. Этот ресурс наверняка уже сталкивался с подобной информацией, но, как и все в мире, старался её не замечать. Больше всего Оксана надеялась на знакомых из Поднебесной, которые обещали ей помочь в создании собственного подобного ресурса. Именно поэтому она отправилась в сторону Азии, заплатив приличную сумму проводнику, чтобы посадил её без билета. И хоть проделать путь до границы ей удастся незамеченной, Оксане ещё оставалось придумать, как её пересечь. И конечно, ещё оставался вопрос о доверии к тем знакомым, которые её позвали. Очень легко это могло быть провокацией, и за речкой её будет ждать местная служба центра или Интерпол. Но вариантов других не было. А отступать она не станет. Слишком много она потеряла в своей жизни, чтобы чего-то бояться.

Кирилл родился в конце июня, и у Оксаны был ещё целый месяц, чтобы приготовить ему сюрприз. Она не хотела покупать какие-то безделушки и гаджеты. Ей хотелось сделать личный подарок. Такой, который бы говорил ему, что значат эти отношения для Оксаны. Она решила сделать видео, чтобы показать ему, как она его видит, поэтому всюду оставляла свой ноутбук и снимала Соболева со стороны. Первые же попытки дали свои плоды. Когда Кирилл не знал, что его снимают, то вел себя очень естественно. А Оксана потом не могла удержаться, чтобы тут же, конечно, в одиночестве не начать отсматривать эти зарисовки. Кирилл и сам не понимал, какой он бывает красивый. Его глаза всегда были полны какой-то тихой энергией. Когда он смеялся, то немного опускал голову, отчего его взгляд приобретал шкодливо-озорной вид. На этих видео она снова и снова переживала те моменты, которые они проводили вместе. В конце она хотела сделать ещё одну рискованную запись, хоть и зарекалась запечатлевать какую-либо откровенность. Но тогда бы видео было полным. Потому что в эти волшебные моменты Кирилл был просто неотразим.

Она потеряла своего близкого человека. Опять. Оксане казалось, что остатки её и без того раздробленного сердца просто рассыпались в песок. И теперь у неё больше нет сердца. Теперь там будет пустота. Человеческая психика благородна, она вычеркивает из памяти самые страшные моменты, правда, оставляя зарубки в том месте, которые не сотрешь никогда. Оксана помнила, что был шок, когда она увидела Кирилла в луже собственной крови. И не было сомнений, что он мертв, такие ранения не оставляют шансов. И снова психика помогла. Она выключила личность по имени Оксана, оставив человека без имени и чувств, которому надо было что-то делать. Этот человек без имени нашел взглядом ноутбук и быстро включил на нём записанное видео. Теперь человека сменил зритель. Зритель очень переживал за главного героя, видя, как тот решается на очевидный шаг и как холодные глаза следят за этой попыткой. Раздался выстрел из маленьких колонок, не такой громкий, как в жизни, но оттого не менее страшный. Тело героя сюжета упало на пол и сжалось от боли. Зритель хотел захлопнуть крышку ноутбука, но продолжал смотреть. Убийца тем временем что-то сказал (Оксана потом разбирала слова) и направил дуло пистолета на голову героя сюжета. Раздался ещё один – последний выстрел. И зритель снова стал человеком, а затем зачем-то появилась личность. Личность по имени Оксана не смогла больше существовать в этом мире и рухнула на пол рядом с трупом последнего близкого человека. Что было дальше, Оксана помнила вспышками. Она куда-то бежала, ехала, пока не оказалась на железнодорожном вокзале, где она поняла, что смысла жизни больше не существует. И лишь странное слово «справедливость» – одно из последних, произнесённых Кириллом на видео, её заставило что-то делать. Теперь у неё появился другой смысл жизни. Смысл, противоречащий самому понятию смысла, – месть. И вот она ехала в вагоне. В пустоте. Где какой-то сопляк на верхней полке, не особо прячась, разглядывал ненастоящих красоток, а за окном пролетали столбы, и только мерное постукивание колёс глухо отдавалось в груди.

Оксана помнила, как Кирилл мерил погибших в катастрофах людей Соболевыми. Так он пытался представить себя на месте этих людей, чтобы проявить реальный ужас трагедий. Но в его методе была очевидная ошибка. Для всех погибших Соболевых уже не важно, как и почему они погибли. Им не интересно, кто и сколько заплатит за их смерть. Для них не имеют значения справедливость, система и мировая необходимость. Соболевы уже мертвы и не участвуют в этой жизни. Гораздо страшнее приходится тем, кто их теряет. Именно им – потерявшим своего Соболева – достаётся всё горе и несчастье, связанное с потерей. И если представить, что у каждого погибшего Соболева была своя Селезнёва, то правильнее было бы мерить потери тогда в Селезнёвых. Разбился самолет, и пострадало от потерь сорок пять Селезнёвых. Разбился автобус – сходят с ума от горя пятьдесят Селезнёвых. Утонул корабль – нет никого несчастней Селезнёвых, оставшихся на берегу. Но, конечно, они не будут горевать по чужим Соболевым. Для каждой из них важен только конкретно один.