вопрос, таков и ответ, когда спрашивают на сун, на сун и отвечают, если спрашивают на сяку, на сяку и ответ дают. Вы же обманываете меня, отчего же мне вас не обманывать? Если бы я пришёл и такого наговорил, было бы нехорошо. Я ведь у вас в гостях, не надо было мне отвечать. Но когда я не отвечал — вы сердились, когда я ответил в соответствии с вопросом, вы тоже рассердились, что же это?“ — хихикнул он с издёвкой.

Ну и рассердился же тогда Китинай! Он потерпел поражение. Он кичился перед Высокопреподобным, что сможет всё вызнать, но Бэнкэй ничего не выдал. Обманутый и разозлённый Китинай ушёл, ненавидя всех, кто это видел и слышал.

Узнав об этом, Дзёкай приказал: „Выходит, этот Бэнкэй первый в Японии обманщик. Немедленно казнить его!“

Бэнкэя окружило множество воинов, и они немедленно препроводили его в Рокудзёгахару. Вокруг шумели желающие взглянуть на казнь люди всех мастей: благородные и простые, высокие и низкие. Чтобы отовсюду было видно, на высоких местах расстелили шкуры для сидения, а Бэнкэя повернули лицом к западу.

Китинай всё не мог успокоиться, что Бэнкэй над ним издевался, и решил сам отсечь Бэнкэю голову. Китинай приблизился, а Бэнкэй уселся и острым взором обвёл вокруг: „Поскольку я монах, желаю быть на высоком месте. Тогда приблизившийся палач будет выглядеть как совершающий подношение. Чтобы увидеть, как мне отрубят голову, собралась целая толпа зрителей, они похожи на людей, собравшихся на проповедь. Господин Китинай, разъясните, это во славу родителей, или во славу детей? Произнесите-ка проповедь“, — засмеялся Бэнкэй.

Китинай сказал: „Вот слова бешеного монаха! Пусть ты самый храбрый в Японии человек, да только что сейчас в этом толку? Если не выказывать слабость, вызовешь только ненависть. И храбрость, и трусость — всё это только для этой жизни. А желать следует того, чтобы попасть в мир просветлённых. Не проявлять сильных чувств, ограничиваться тем, что есть сейчас, творить молитву — вот что поможет в будущей жизни. Когда нужно радоваться — радуйся, когда нужно вздыхать — вздыхай. Вот в чём состоит путь человеколюбия и справедливости. Даже если нужно вздыхать, можно сдержаться и не вздохнуть. В таком случае проявить твёрдость как раз и значит проиграть. Отбрось решимость и самоуверенность и от всего сердца помолись о будущей жизни“.

Мусасибо закрыл глаза и кивал. „Стыдно, господин Китинай, ведь и в записках Сётоку Тайси[286] сказано, что когда наступает конец Закона, мирянин защищает Учение, он поднимается на высокое место и читает проповедь, а монах надевает шлем с доспехами и воюет. А раз так, то хоть у меня облик монаха, но сердце суровое, и я с гордостью встречу несчастье. Хоть ты и мирянин, но в причинах и следствиях разбираешься, даже завидно, как ты хорошо объясняешь законы. Я монах, мне следует разбираться в добре и зле, и здесь снова ты меня пристыдил. Что ж, этим надо воспользоваться, чтобы укрепить веру. По этой причине бог-демон Сэссэн Додзи получил в благодарность половину гимна, а Тэнтайсяку[287] из почтения к лисе признал её своим учителем[288]. Одним словом, и мирянин должен жить в соответствии с Законом. Если не придерживаешься трёх практик[289], то ни заклинания, ни магические формулы не помогут. Если не знаешь простого — как идти дальше? Злое дело несёт за собой несчастье, непременно повсеместно следует почитать Чистую землю. И, значит, следует читать молитвы. Господину Китинай следует получше разузнать о добре и зле. Молитв будде бесчисленное множество. Однократное чтение молитвы или многократное чтение молитвы? Полагаться ли на свои силы или полагаться на внешнюю силу? Школа Чистой земли или какая другая? Обо всём следует сказать“, — Бэнкэй засмеялся.

Китинай рассердился. „Сейчас ты перестанешь смеяться, монах!“ Сказав так, он перекинул через плечо шнурки хитатарэ, одним движением вытащил висящий сзади длинный меч и встал за Бэнкэем. Бэнкэй взглянул на него и со смехом покачал головой: „Ох, страшно! Красивый меч, блестящий! Это серебро или лёд? Рука не замёрзнет такой держать? А, господин Китинай?“

Китинай схватился за меч так, будто вознамерился сломать рукоять, и тут же сверкнул клинком. Непонятно как, но меч угодил в лежавший рядом камень и сломался. Пока Китинай собирался нанести удар другим мечом, Бэнкэй вдруг вскочил и совершил несколько прыжков вперёд, каждый прыжок по семь-восемь сяку. Люди вокруг бросились врассыпную, а Бэнкэй побежал что было мочи.

— A-а! Бэнкэй сбежал!

За Бэнкэем бросились в погоню.

Самым ужасным и горестным было вот что: сын и законный наследник Китиная по имени Горобэ, смельчак и силач, равный по силе шестидесяти молодцам, был назначен держать верёвку во время казни, чтобы приговорённый не сбежал. Отец поучал его: „Этот Бэнкэй не похож на других людей, смотри, не зевай, не дай ему сбежать!“ Горобэ держал верёвку. Он был мужественным человеком и вполне полагался на свою силу, но всё же на всякий случай он ещё привязал конец верёвки к поясу. Сейчас он и хотел бы развязать узел, да времени не было. И перерезать верёвку тоже времени не было. Когда Бэнкэй рванулся с места, Горобэ тоже побежал изо всех сил, но Бэнкэй тащил его так быстро, что Горобэ в конце концов упал. Встать ему не удалось, так Бэнкэй и волочил его — по кочкам и ямам, по камням и булыжникам. На что это было похоже? Так разбушевавшийся конь выдёргивает из земли столб, к которому он привязан. На этот привязанный к верёвке подпрыгивающий столб и был похож Горобэ. Бэнкэй тащил и тащил его по камням и булыжникам, у Горобэ кожа лица стёрлась до кости, а голова превратилась в месиво. Так Горобэ расстался с жизнью в возрасте двадцати семи лет.

Бэнкэй же перерезал верёвку, собрал кучу больших камней и начал бросать их во врагов. Многим разбил он головы. Спасая свою жизнь, враги повернули назад.

Как раз в это время вода в реке Камогаве стояла так высоко, что изрядная часть берега была затоплена. Мусасибо прыгнул в реку, не стало видно даже его головы. Враги увидели это: „Он прыгнул в воду! Смотрите вниз по течению! Только появится, сразу стреляйте в него!“

Преследователи стали спускаться вниз по течению, где, образовывая водоворот, реку перегораживали камни. Вода перекатывалась через камни и устремлялась вниз. Бэнкэй был умелым пловцом. Нырнув, он поплыл вверх по течению, решив забраться на большой камень посередине реки. А враги тем временем, преследуя его, спустились вниз. Бэнкэю стало смешно, и