Бэнкэй ответил: „Даже если вы сейчас не уйдёте, воины меня уже не отпустят. Мне не убежать, так что уходите поскорее. И, пожалуйста, снимите с меня проклятие, наложенное при изгнании“, — попросил он со слезами.

— Ну, раз так, я возвращаюсь. Что до твоего изгнания, оно произошло по требованию монахов. Я тогда сказал тебе, чтобы ты на какое-то время ушёл. До настоящего изгнания дело не дошло, но раз ты просишь о прощении, я тебя прощаю.

Оба плакали, Учитель вернулся в монастырь.

Вот так и вышло, что похожий на бога-демона Бэнкэй ради спасения Учителя покорно протянул обе руки, и их связали крепкой верёвкой. Печально всё это! Бэнкэй в душе полагал так: эти ребята совершенные болваны. Обрадовались, что взяли его живым, болтают — довольны собой. Да ему ничего не стоит разрезать эту верёвку и размозжить головы Намбе и Сэноо. Об остальных слабаках и говорить нечего. Потом довериться своим ногам и убежать, поспешить туда, где сейчас Ондзоси. Всё это сделать не трудно, но Бэнкэй решил воспользоваться случаем и узнать в лицо людей из дома Тайра. Он нисколько не боялся оказаться в их стане.

И вот, презрительно посмеиваясь, похожий на бога-стража Нио, Бэнкэй стоял на песчаной площадке перед садом в Рокухаре. Его попытались силой заставить встать на колени, однако он даже не покачнулся.

— Это дерзость — стоять как Нио, тебе следует пасть ниц! — раздались голоса.

— Пасть ниц? Где вы видите божество? Здесь что, святилище Исэ? Или Кумано? Раз здесь пребывают Тайра, видно, и божество здесь какое-то никому не известное. Вы говорите, что вы потомки императора Камму, да только для потомков государей по прямой линии, которые пребывают в столице, вы — Высокочтимый башмак[267], и все над вами смеются. Сейчас правитель Аки Киёмори стал Высокопреподобным[268]. Великий министр Высокопреподобный Дзёкай, вот как зовётся этот человек. Что ж, я, Бэнкэй, тоже потомок императора Тэнти, правнук советника Цуцуми, член семьи Судзуки, сын настоятеля Кумано Бэнсина, и зовут меня Сайто-но Мусасибо Бэнкэй, так что по знатности я вам не уступлю. Перед кем мне здесь сгибаться в страхе?

Дзёкай рассердился. „Выведите этого монаха за ворота! Вон отсюда!“

— Слушаемся, — ответили ему.

Но сколько Бэнкэя ни пытались вытолкать, он и с места не сдвинулся.

Все, кто был в усадьбе, высыпали на двор.

— Ну-ка, хоть посмотреть на этого знаменитого Бэнкэя!

Бэнкэй потихоньку сказал стражу, который держал верёвку:

„Если ты позволишь мне сбежать, тебе этого не простят. Так что если ты не хочешь, чтобы я сбежал, слушай, что я скажу. Сделаешь, по-моему, сохранишь своё доброе имя“.

— А что я должен сделать?

— Вон там расселся весь дом, скажи мне, чтоб я знал, кто есть кто.

— Ну, это дело простое. Слева там сидят господин Комацу, правый генерал Мунэмори[269], средний советник третьего ранга Сигэхира[270], новый средний советник Томомори[271] и люди низких рангов. А люди справа — это советник Тайра-но Токитада[272], правитель Микава Норимори[273], Митимори, из Этидзэн, третьего ранга[274], правитель Ното Норицунэ[275], Наримори[276] — из судебного ведомства, глава ведомства по ремонту дворца Цунэмори[277] и люди низких рангов. А службу несут Дзэндзи Моритоси[278] из Эттю, правитель Кадзуса[279], правитель Хитати[280], Акуситихёэ[281], Тонай Саэмон[282], Китинай Саэмон[283], Хара-но Котода[284] и люди низких рангов, — произнёс страж. Он назвал и прозвища и настоящие имена.

Мусасибо думал: это враги! Настоящие враги! Везде — и в полях, и в горах — стану о них помнить. Мечи у них богатые, хорошие. А что если подбежать к ним, выхватить у кого-нибудь меч да просто-напросто снести Дзёкаю голову с плеч? Да только все они так похожи, не могу отличить одного от другого. Не плохо, конечно, всех подряд косить, всех порубить, как я это умею, а эту великолепную усадьбу поджечь. Позвать сюда Ондзоси и вывесить белый стяг, тогда и те Минамото, которые скрываются, будут помнить, что я бился за них. В общем, пора перерезать эту верёвку.

Но тут он переменил свои намерения и подумал так: а что если Ондзоси почему-то не станет поднимать мятеж, он же не раз так заявлял. Если господин не собирается воевать, а тут дело дойдёт до оружия, это будет просто ужасно.

— Не хотелось бы мне помогать врагам, которых вижу перед собой. Только посмотрю на них — начинаю сердиться. Да и ты, будешь долго стоять, колени заболят, — он потянул своего стража, и пошёл в дом Сэноо.

Видя это, Дзёкай сказал: „Ну и страшный человек! Я и раньше про него слышал, но не ожидал такого увидеть. Он ведь знает, что его доставили к Высокопреподобному, и всё равно ведёт себя вызывающе. Не подводите его ко мне! Будьте настороже!“ — предупредил Дзёкай.

Большие и малые ворота заперли. Бэнкэя боялись и охраняли с особым тщанием.

Находясь в доме Сэноо, Бэнкэй сказал: „В этом мире рождений и смертей и впрямь царствуют пять замутнений![285] Множатся заблуждения и страдания, от своего тела не уйти. Даже если желать этого, к прошлому уже не вернёшься. Даже если ненавидишь — не уйдёшь. О, Три Сокровища!“ — он оглянулся и презрительно засмеялся.

За перегородкой собрались молодые самураи, они перешёптывались между собой: „Говорят, этого Бэнкэя пленили легко. Настоящая удача для клана Тайра. Если так пойдёт и дальше, скоро станет известно, где скрывается Куро Ёсицунэ. Хотя при допросе его будет не так-то легко заставить заговорить. А как будут пытать — огнём или водой?“

Мусасибо услышал их. „Эй вы, умельцы, жалкие ублюдки! Вы меня и вправду пытать собираетесь? Тогда мне ваши верёвки не нравятся. А ну-ка, убирайте верёвки. Сейчас как схвачу балку или опору от дома Сэноо — покажу вам, на что я способен. Может, думаете, я свою силу кому-то одолжил? Это вам не паломничество в храм! Ну, где вы там прячетесь? Уж само собой, я вас потреплю, — закричал он. — Ну же, ребята, Бэнкэй и в учении соображает, и в драке не промах, и борьбой сумо владеет, и в воинских искусствах знаток. Теперь узнаем про допрос. Вы имеете в виду, какой допрос? Горький, терпкий, с болью, мягкий? Ну, посмотрим, ребята, попробуйте!“ — Бэнкэй презрительно засмеялся.

Люди Тайра слышали это и стали совещаться: „Что будем делать?“ Человек по имени Китинай Саэмон обратился