— Останови машину, — попросила она, но он ее не услышал. Тогда она почти прокричала: — Останови!

Калинин с недоумением взглянул на нее в зеркало заднего вида. Резко крутанув руль, съехал на обочину. Не успела машина остановиться, как Аня уже схватилась за ручку, выскочила на улицу. Совершенно пустой желудок готов был вывернуться наизнанку, но выходить оттуда было нечему.

Она постояла так, согнувшись, несколько минут, мучимая спазмами. На свежем воздухе стало легче. Там, в машине, Калинин с кем-то разговаривал. Вернее, больше слушал, и отвечал отрывистыми фразами «да», «нет», «нормально». Когда она снова села в салон и закрыла дверь, он, не отнимая телефон от уха, одной рукой вырулил вновь на дорогу. Но и потом, уже положив трубку, ничего у нее не спросил, продолжил молча вести и вскоре уже тормозил напротив своего дома.

Он заглушил мотор, вышел из авто и, видя, что Аня по-прежнему в салоне, подошел с ее стороны и распахнул дверь. Молча стоял и ждал, пока она вылезет из машины. Его усталый, мрачный взгляд почти ее не касался, блуждал где-то за ее плечом. Не задав ни единого вопроса, и тоже не глядя на него, Аня подавленно двинулась к подъезду.

Она понимала, что ей нужно идти не туда, не к нему домой, а бежать как можно дальше в любом другом направлении, но вместо этого как привязанная шла за ним. Действовала чисто на автопилоте. Колени все еще дрожали и подкашивались, каждый шаг давался с трудом, словно вмиг все силы покинули ее. Хотелось только одного — лечь, уснуть, забыть. И было уже неважно, что там дальше, и что Дима собирается с ней делать.

Оказавшись в квартире, она сразу же ушла в свою комнату. Не включая света, легла на диван и закрыла глаза. После всех открытий сегодняшнего дня она отчетливо поняла — все это время рядом с ней был чужой, незнакомый мужчина, который ее никогда не любил, а лишь преследовал свои цели. Человек, которого следует опасаться не меньше, чем его дружков.

Она наивно думала, что Дима оберегает ее, но он следил за каждым ее шагом совсем по другим причинам. Судя по всему, не гнушался прослушивать ее звонки и отслеживать местонахождение. Как решительно и продуманно он действовал, как умело заметал следы, видимо, уже по отработанной схеме — избавился от сим-карты, привез на пустырь, наручники, пистолет…

Она ведь думала, что он действительно убьет ее там, в лесополосе! Потом думала, что всю грязную работу сделают они, его дружки, ему останется только делать вид, что ее никогда не было в его жизни. И он с самого начала знал, что это они убили ее отца! Знал, и не только притворялся, что сочувствует ей, но пытался еще больше запутать, запугать. Теперь понял, что угрозы не работают, и даже жениться на ней готов, лишь бы она перешла на их сторону! Совсем недавно она с ума бы от счастья сошла, предложи он ей замуж за него выйти, но сейчас это предложение, придуманное явно с подачи его дружков, было сродни ножу в сердце.

И в то же время внутри нее шла отчаянная борьба. Одна ее часть твердила, что Дима предатель и убийца, как и его друзья, а другая… искала малейшие доводы, чтобы подтвердить обратное.

Калинин начал заботиться о ней еще до убийства. Не оставил ее на улице, когда ей некуда было идти, не побоялся привести в свой дом. Отца ее разыскал тоже он. И «друг» его сказал, что он пошел против них, чтобы ее не убили.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хотя верить убийцам — себя не уважать…

Аня услышала шаги, и на пол, освещаемый из коридора, легла тень — на пороге стоял Калинин. С минуту он разглядывал ее, потом медленно прошел в комнату и опустился на край дивана возле ее ног. Так же как и она, он молчал. Откинувшись на спинку, то ли изучал потолок, то ли сидел с закрытыми глазами. Его присутствие тяготило.  

— Знаешь, ты был прав, — решилась заговорить Аня, когда тишина, царившая в комнате, стала просто невыносимой. — Я ничего о тебе не знаю. Я тебя не знаю. Мне казалось, что ты совсем другой человек.

— Так бывает, — не поворачиваясь к ней, ответил Калинин. — Мы смотрим лишь на внешнюю оболочку и видим лишь то, что хотим видеть.

— Я все поняла. Я никому ничего не скажу. Ты меня отпустишь?

— Куда ты пойдешь?

— Все равно куда. К матери, или в малосемейку ту. Я просто хочу уйти, я не смогу здесь жить дальше, с тобой…

— Нет, — он посмотрел на нее долгим взглядом. — Пока все не закончится, ты останешься здесь.

— Зачем? Что ты хочешь? Чтобы я показания свои изменила? Отказалась от своих слов? Хорошо, я сделаю.

— Нельзя менять показания. Тебя привлекут к ответственности за дачу ложных, и это вызовет еще большие подозрения.

— Тогда что мне нужно сделать?

— Ничего. Ты и так достаточно сделала. Из-за твоей самодеятельности нас чуть не пристрелили. Ты не должна была влезать во все это. Я ведь пытался оградить тебя от них!

— Ты убить меня хотел. Действительно, убил бы?

— Я спасти тебя хотел.

— Тебе пришлось в любовь со мной играть. Не переживай, не нужно на мне жениться. Я и так буду молчать. Я уже поняла, что все бессмысленно и бесполезно, я не смогу никого наказать. И теперь тебе больше не придется врать.

— Я никогда тебе не врал. Я всегда говорю так, как есть.

— Ты знал, что это были твои друзья, но не сказал.

— Да, я не сказал, но я не врал тебе. Не обманывал — просто не договаривал. Ты должна понимать почему. Ничего уже не исправить, нужно жить дальше. Начать новую жизнь.

— Да, новую. У каждого из нас начнется новая жизнь. Но для начала новой жизни нам нужно разойтись в разные стороны.

Он помолчал, прежде чем ответить.

— Надеюсь, скоро все закончится, и я смогу уйти из твоей жизни.

— А сейчас…

— Что?

— Я хочу, чтобы ты ушел. Оставь меня одну, пожалуйста.

Немного помедлив, Калинин поднялся, но вопрос Ани заставил его задержаться.

— А тебя, правда, не было в том доме с ними? В ту ночь?

Он смотрел в ее блестевшие в ночи глаза и знал, что соврет без зазрения совести.

— Правда, — ответил максимально быстро и уверенно.  

— Ну? Что он говорит?