даже не загоняется, если его уличают в обмане. А если женщины начинают выдвигать ему свои требования, Джулиус теряет к ним интерес. И исчезает для них. Но сегодня вечером он действительно исчезнет. Навсегда.

Выключив мотор, я застегиваю куртку на молнию и соскальзываю по сиденью вниз. Без работающего радиатора в салон быстро просачивается холод, но мне не придется ждать долго. Автосалон, в котором работает Джулиус, закрывается в восемь. А сейчас почти девять. Вскоре он пожалует домой.

Свет передних фар приближается. На подъездную аллею Джулиуса выруливает огромный черный грузовик. Я громко фыркаю. Могу побиться об заклад в пятьсот баксов, что Джулиус никогда не ездил по бездорожью. Ни разу! Не поймите меня превратно: это отличная машина, незаменимая для фермера или подрядчика, настоящая «рабочая лошадка». Но для Джулиуса это, мягко выражаясь, странный выбор. Он даже свою траву не косит.

Домофона у Джулиуса нет. Поэтому у меня не получится пробраться внутрь и подстеречь его там. Снаружи мне удалось изучить весь дом, а вот внутри мне довелось побывать лишь однажды. Две недели назад у меня получилось проскользнуть в дом, пока наверху была уборщица. Во время уборки она надевает наушники и поет. Ничего не слышит и никого не замечает. Проникнуть в дом сегодня вечером, не попавшись на глаза придурку-хозяину, будет труднее, но у меня есть план.

У меня всегда есть план.

Я выхожу из машины и нацепляю на плечи рюкзак. Опасаться, что Джулиус меня заметит, не стоит. Он, по обыкновению, занят только собой. Перебежав две лужайки, я прижимаюсь спиной к стене дома в тот самый момент, когда пикап заезжает в гараж. Мотор перестает тарахтеть, я слышу, как Джулиус вылезает из грузовика. Топот тяжелых ботинок по бетонному полу удаляется. Подъемная дверь гаража начинает со скрежетом ползти вниз, а дверь в дом со скрипом открывается и через пару секунд захлопывается. Джулиус никогда не ждет, когда гаражная дверь полностью опустится, а сразу проходит в дом.

Я дожидаюсь, когда она почти закроется и, упав наземь, перекатываюсь под ней в гараж. Я внутри!

Лязгнув металлом, дверь смыкается с бетонным основанием. Я прокрадываюсь между грузовиком и стеной. Через пару минут в доме загорается свет. Сев на бетонный пол, я проверяю время. Надо выждать с полчаса. Джулиус помешан на сексе. Если он им не занимается, он должен его видеть. Ночи Джулиус проводит один – за просмотром порно. Вот сейчас он перекусит, опрокинет стаканчик двойного виски со льдом и засядет в своем кабинете перед телевизором с большим экраном.

Мне это известно, потому что окна его кабинета выходят в задний двор, а жалюзи на них небезупречны. Выжидая на холоде, я снова и снова прокручиваю в голове свой план. Нарастающее возбуждение согревает меня; кровь в жилах бурлит. Мой план идеален. Лучшего придумать невозможно.

Покончив с Джулиусом, я устрою в магазине сюрприз для шерифа. Точнее, несколько сюрпризов. Представляя, как пройдут сегодняшний вечер и завтрашний день, я довольно потираю ладони. Если бы еще эти тридцать минут не тянулись так медленно. Я ощущаю себя ребенком, ожидающим прихода Санта-Клауса.

Ну, вот, наконец-то, пора! Я встаю, потягиваюсь и разминаю мышцы. Спазм в неподходящий момент может нарушить, а то и разрушить мой замечательный план. Открыв рюкзак, я достаю электрошокер и стяжки, убираю их в карман и устремляюсь вперед. Подхожу к двери в дом, которую Джулиус никогда не запирает. Он слишком ленив, чтобы вставлять и вынимать из замочной скважины ключ каждый день. Надев на руки перчатки, я проверяю, закрывает ли моя шапочка волосы. Затем медленно, минимизировав шум, поворачиваю ручку. Легкий толчок открывает дверь.

Дом небольшой, мужская берлога Джулиуса находится сразу за прихожей. Я слышу работающий телевизор. Надеюсь, что стоны и влажные шлепки плоти о плоть – это звуки из фильма. Ну, да ладно! Как выйдет…

Я же здесь из-за грязных пристрастий Джулиуса, разве не так? Он волен делать то, что хочет. Единственное, что я знаю точно, – так это то, что его внимание отвлечено.

Мерцающий свет исходит от телеэкрана. Я прокрадываюсь по прихожей, переступая с ноги на ногу медленно и осторожно. Миную кухню – она от меня справа. В приоткрытую дверь слева я оглядываю обрамленный арочной дугой интерьер. Диван повернут ко мне спинкой, но я вижу отражение Джулиуса в стеклянной дверце камина. Над ним монтирован плоский экран. Джулиус расслабленно развалился на диване – в одних штанах от тренировочного костюма, спущенных до колен. И похотливо поглаживает пах.

Я вытаскиваю из кармана электрошокер и на цыпочках приближаюсь к нему сзади. Взгляд Джулиуса прикован к экрану, на котором корчатся и стонут мужчина и женщина. Стоп! Да там не одна женщина, и они обжигают друг друга горячим воском. Я отвожу глаза от телевизора. Смехотворный диалог и стоны блекнут до фонового шума, как только я фокусируюсь на своей жертве.

Джулиус отвлекается от просмотра. Встрепенувшись, как будто он услышал мое дыхание, Джулиус поворачивает голову. Его член, избавившись от настырной руки, продолжает стоять. Ринувшись вперед, я нажимаю большим пальцем на кнопку и тычу шокером в основание его шеи. Шокер издает трескучий звук, а тело Джулиуса дергается, а потом онемевает. Из его глотки вырывается натужный крик, пока я досчитываю до пяти.

Пятисекундный разряд должен обездвижить Джулиуса на минуту или около того. Выключив шокер, я обхожу диван и останавливаюсь перед своей жертвой. Скрюченное тело клонится набок, как срубленное дерево. Я не удерживаюсь и, не дожидаясь, когда Джулиус очухается, наношу ему карающий удар шокером в пах. Он это заслужил, черт подери!

От двух ударов током Джулиус становится абсолютно безвольным; кожу увлажняет пот. Он что-то шепчет, пока я затягиваю стяжки вокруг его запястий и лодыжек. Я слышу слабое «Пожалуйста…»

– Заткнись! – рявкаю я, доставая из рюкзака клейкую ленту. Отрываю от мотка кусок и заклеиваю ему рот.

И радуясь, что больше не услышу ни одного его слова, отступаю на шаг назад.

И еще раз приставляю к нему шокер – исключительно ради собственного удовлетворения. Глаза Джулиуса закатываются. Его нечеловеческое похрюкивание вызывает у меня почти эйфорию. Хороший человек таких эмоций не должен испытывать. Но и Джулиус – человек нехороший. Если уж на то пошло, я расправляюсь только с теми, кто заслужил быть наказанным. А Джулиус глумился над ни в чем не повинными женщинами.

Я кошусь на телеэкран: там продолжается бесстыжая вакханалия извращенцев.

Уж кого-кого, а Джулиуса невинным не назовешь.

Пока моя жертва лишена возможности сопротивляться, я использую свою фору во времени.