Из крепостных бойниц по оберландским великанам вразнобой ударили с полдесятка хандканнонов. Затем — с небольшим запозданием — в надвратной башне грохнула легкая бомбарделла. «Ага, выходит, припрятали-таки кое-что хитроумные нидербуржцы в своих арсеналах!» — промелькнуло в голове Дипольда.

Или это уже после ухода остландского войска горожане успели обзавестись малой пушчонкой и несколькими ручницами? Впрочем, это им не помогло!

Пули-кругляши, выплюнутые ручными бомбардами, не причинили противнику ни малейшего вреда. Только гулкий и смачный звук от ударов свинца о толстую стальную броню разнесся надо рвом…

Сплющенные орешки-бондоки соскользнули с покатых изгибов и ребристых краев лат. Пара срикошетивших пуль упала в ров. Механические рыцари никак не отреагировали на залп. Еще бы! Палить по таким мишеням — все равно что обстреливать несокрушимую скалу — это Дипольд уже усвоил хорошо. Только один голем, в грудь которому угодило каменное ядро бомбарделлы, покачнулся и чуть отступил назад. На полшага всего. Ядро рассыпалось в мелкую щебенку, оставив на толстой кирасе небольшую вмятину.

Ветер почти сразу же рассеял хиленькие пороховые дымки, поднявшиеся над крепостными зубцами. А в воздухе уже свистели арбалетные болты. Один, второй, третий… Щелкнуло где-то с дюжину мощных армбрустов. Но и стрелы с жалобным звяканьем отскакивали от неуязвимой темно-синей брони.

Кто-то из големов, размахнувшись, швырнул булаву. Через ров — в стену.

Тяжелый набалдашник, будто катапультный снаряд, грохнул о зубчатое заборало. Камень брызнул битыми осколками, треснул, осыпался. Кто-то дико закричал от боли. Еще одна булава, вертясь, влетела на боевую площадку надвратной башни. Кого-то сбила, кого-то смяла.

Крики стали громче. Обстрел прекратился.

Голем, о чью бронированную грудь раскололось ядро нидербургской бомбарделлы, полез в ров. Остальные девять великанов не спешили — ждали… Видимо, тот, кто привел сюда механических монстров, благоразумно решил не гнать весь десяток через водную преграду.

Едва ступив на край рва, стальной рыцарь с отметиной от каменного снаряда на нагруднике, рухнул вниз. Обрывистая кромка обвалилась, не выдержав веса железной махины.

Всплеск, брызги, грязь…

Нидербургский крепостной ров был глубок и опасен. Латник обычного человеческого роста непременно увяз бы в нем, вмиг ушел бы в стоялую болотную водицу с головой, захлебнулся бы, утонул… Однако горшкообразный шлем оберландского великана, расчерченный сияющими письменами, даже не окунулся в мутную, подернутую зеленоватой ряской жижу. Толстые заостренные колья, густо торчавшие из илистого дна, тоже ничуть не повредили механическому рыцарю. Сильные стальные руки раздвигали и ломали их, словно сухой камыш.

Медленно, неловко, глубоко увязая в тине, голем прошел через препятствие. Забросил к воротам меч и секиру. Начал выбираться из воды сам…

Получилось не сразу. Руки, способные мять железо и крошить камень, вонзались в край рва как абордажные крючья в борт вражеского корабля. Острые носки гигантских саботонов,[15]будто клинья под ударом молота, глубоко входили во влажную глинистую стенку. Но голем был слишком тяжел. Стальные ноги соскальзывали. Стальные пальцы, оставляя глубокие борозды, сгребали в ров сломанные колья, охапки земли и глины.

Снова и снова железный рыцарь срывался в мутную взбаламученную воду. Однако лез и карабкался, карабкался и лез — с нечеловеческим упорством, с тупым упрямством машины, каковой, по сути, и являлся.

В конце концов голем добился своего. Нет, он не выбрался наверх по осыпающейся круче. Он попросту развалил отвесную стену рва, прорыл в податливом грунте пологий проход до самого фундамента крепостных стен, в считаные минуты проделав голыми руками работу, с которой и за пару часов не управился бы десяток землекопов с лопатами и кирками.

Уперевшись в каменное основание городских укреплений, ощутив под руками и ногами надежную твердь, оберландский великан поднялся из воды. Восстал. Вышел. Весь в тине, иле, глине. Словно невиданная тварь из морской пучины. Словно кракен, невесть каким образом перебравшийся из океанских глубин в крепостной ров Нидербурга. По доспехам, цвет которых весьма удачно гармонировал с цветом жидкой грязи, ручьями стекали мутные потоки.

Хлюпая и лязгая, голем подступил к воротам.

К недоподнятому подъемному мосту.

Встал над раздавленным телом неудачливого переговорщика. Поставил на мертвеца ногу, обретая упор. Под чудовищным весом оберландской машины труп, придавленный уже не только с боков, но и сверху, просел. Из лопнувшего брюха вывалились переплетения кишок вперемешку с жиром, кровью и нечистотами.

Голем даже не взглянул вниз. Две механических руки, в коих заключалась поистине нечеловеческая сила, вошли в щель между стеной и настилом моста. Одна стальная ладонь легла на каменную кладку. Вторая — вцепилась в доски и бревна.

Наверху, над воротами, встревоженно закричали. Там кто-то все видел. И кто-то все понял.

А голем уже начал раздвигать руки. Словно открывая створки гигантской раковины. Словно распахивая полог огромного шатра. Словно разводя края резаной раны.

Голем раздирал, разрывал. Отдирал, отрывал. Мост — от стены.

Из-под стальных пальцев, упершихся в каменный блок, посыпалось сухое крошево. Продавился и затрещал дощатый настил моста. Заскрежетал металл. Нет, не перетруженная механика, сокрытая под темно-синей броней. С другой стороны сейчас скрежетало — за надвратной башней, где крепился ворот подъемного моста.

Из темных бойниц вылетело еще две арбалетные стрелы. Одна скользнула по гладкой стальной спине. Вторая — отскочила от шипастого наплечника.

Сверху плеснули крутым кипятком. Сыпанули тлеющим углем.

Оберландский монстр даже не поднял головы. Голем продолжал упрямо и сосредоточенно отдирать мост от стены. На стрелы, кипяток и угли он обращал внимания не больше, чем человек — на дождь, снег или докучливую мошкару.

В проеме меж крепостных зубцов появился поднятый в четыре руки камень размером с хороший пивной бочонок. Миг — и глыба обрушилась вниз — точно на голову голема. Тяжелый камень ударил о гребень шлема. Отколовшийся кусок валуна отлетел в ров. Попавший под удар великан не шелохнулся, не оторвал рук от стены и моста.

Зато взмахнул рукой один из големов, остававшихся на противоположной стороне рва. На этот раз в крепость полетела секира. Огромный топор с грохотом ударил за заборало надвратной башни. Больше сверху не кидали ни камней, ни угольев. И кипятка не лили. И не стреляли больше.

Не мешали.

Механический рыцарь у главных городских ворот был по-прежнему всецело поглощен своим делом. Механический рыцарь давил. Раздвигал. Рвал.

Еще девять големов выжидали.