Дождавшись, пока я устроюсь в одном из кресел, он занял второе и, откинув крышку столика, принялся звенеть стаканами и бутылками в обнаружившемся под столешницей мини-баре.

– Сок, вода? Или чего покрепче? – осведомился безопасник.

– Минералка, – откликнулся я. – Для алкоголя еще рановато. Да и дел впереди… немало.

– Угум. – Гдовицкой кивнул и, грохнув крышкой стола, водрузил на нее бутылку холодной воды и пару стаканов. – Наливай… и слушай. Я помню твой рассказ об отряде «Белый орел», участвовавшем в несостоявшемся похищении боярских дочерей во время Московского мятежа. А теперь задай себе тот же вопрос, что задал себе я: в каком случае заказчик доверил бы подобную операцию чужому, непроверенному отряду наемников?

– Если собирался его зачистить сразу после исполнения работы. Концы в воду, и ищи ветра в поле, – после недолгого размышления ответил я.

– Вот именно! – Гдовицкой поднял вверх указательный палец. – Но этого, как мы можем видеть, не произошло. Отсюда следует…

– Что «Белый орел» не был случайным наемным отрядом, – перебил я собеседника. – Это я и так понял, едва узнал название компании, пожаловавшей к нам в гости. И что с того?

– Да ничего сложного вообще-то, – пожал плечами Владимир Александрович. – Самое логичное предположение, следовавшее из этого заключения: отряд является наемным лишь де-юре, а на деле служит копьем некоему… шляхтичу, скорее всего. Или не шляхтичу, а имперскому князю, графу или барону какому-то, не суть. Важно другое: это лицо предоставляет свой отряд неким силам для решения определенных задач. И судя по той легкости, с которой пан доводца сдал представителя этих самых «сил», добровольностью там и не пахнет. Что в принципе легко понять, учитывая результаты вашей прошлой встречи.

– Хм, а кто сказал, что и тогда, и сейчас «Белый орел» со своим хозяином действуют в интересах одних и тех же сил?

– Кирилл, – с укоризной покачал головой Гдовицкой, и я хлопнул себя ладонью по лбу. Дошло.

– Ну да, прошу прощения, – кивнул я собеседнику. – Учитывая специфику того заказа, после его эпического провала их бы просто никто не отпустил в «свободное плавание». Грохнули бы весь отряд вместе с хозяином и…

– Как ты верно заметил, концы в воду и ищи ветра в поле, – договорил вместо меня Владимир Александрович и, покачав в руке стакан с минералкой, договорил: – Однако же мы видим совершенно иную картину. Отряд цел, вооружен и даже продолжает выполнять не самые «чистые» поручения. А значит, так или иначе, до сих пор находится «в обойме». Но учти, эти наши предположения Добужскому неизвестны. И вот тут мы подходим к так удивившим тебя словам майора о выкупе. С одной стороны, в СБТ существует общеизвестная практика таковых. Потерпевший поражение в ходе исполнения заказа отряд наемников вполне может выкупиться из плена, так ведь?

– В ходе исполнения заказа, – пробормотал я и удивленно покачал головой. – Ну да, обычным налетчикам никакой выкуп не светит. Их просто разденут догола и заставят отрабатывать нанесенный ущерб. До смерти.

– Именно, – кивнул Гдовицкой. – Получается, своими словами о выкупе Добужский фактически прямо сообщил нам, что ему известно имя человека, пожелавшего прищемить хвост «Гремлинам». В сущности, это было предложение к торгу. Но не за выкуп, а за данные заказчика.

– А с другой стороны? – спросил я, решив добить тему до конца.

– Что? – не понял Владимир Александрович.

– Ну, ты сказал «с одной стороны, в СБТ существует», значит, должно быть и «с другой стороны», не так ли? – пояснил я.

– Хм, да. – Гдовицкой медленно вытянул остатки содержимого своего стакана и, поставив его на стол, кивнул. – Да, есть такое. С другой стороны, в той же Речи Посполитой до сих пор существует традиция, по которой взятый в плен шляхтич может быть отпущен за выкуп вместе со своим копьем, но без оружия в том случае, если он не является кровным врагом победителя и действовал против него лишь по велению сюзерена.

– Вот как? Не знал… – протянул я. – Выходит, своим упоминанием хозяина Добужского ты точно так же намекнул ему, что «Гремлинов» не интересует ни он сам, ни его копье, а только заказчик бучи? По сути, заверил его в том, что мы не будем держать зла на отряд и его владельца.

– Почему намекнул? – усмехнулся Гдовицкой. – Я ему это сказал прямо и со всей определенностью. Иначе мы бы до сих пор торговались…

– Ну да, ну да, – покивал я и, поставив на стол опустошенный стакан, окинул собеседника внимательным взглядом.

– Что? – насторожился Самурай.

– А вам, любезный Владимир Александрович, не кажется, что этот вопрос находится за пределами вашей компетенции? – медленно проговорил я, не сводя взгляда с Гдовицкого.

Тот нахмурился… но почти сразу сообразил, что конкретно я имею в виду.

– Прошу прощения, атаман, – тряхнув головой, произнес он. – Ты прав, я не должен был делать твоему пленнику такие намеки.

– Как и раздавать трофеи отряда, – кивнул я. – Впрочем, в данном случае овчинка стоила выделки. Но впредь, Владимир Александрович…

– Еще раз прошу прощения, – хмуро отозвался Гдовицкой. – Моя вина. Увлекся. Больше не повторится.

– Вот и договорились, – поднявшись с кресла, заключил я, но, покосившись на угрюмого безопасника, все же решил его немного успокоить. – Не переживай, Владимир Александрович. Если бы я имел что-то против твоего решения, то постарался бы остановить. Уж раздачу трофеев точно.

– И не засветился бы перед Добужским? – через силу улыбнулся Гдовицкой.

– Ну, в конце концов, имеет же молодой квартирмейстер право на истерику, когда кто-то разбазаривает собственность отряда? – Я с улыбкой развел руками, и Самурай тихо фыркнул, явно представив себе эту картинку.

На этом наш разговор завершился, и я покинул кабинет безопасника, сжимая в кармане бумажку с небрежно изображенным на ней гербом Корибут. Творчество Добужского жгло руку, и я хотел как можно быстрее с ним разобраться.

Небрежно-то небрежно, но сам эфирный прием, примененный майором «Белого орла» для создания этой картинки, меня заинтересовал, пожалуй, ничуть не меньше, чем суть изображения. Вытащив из кармана бумажку, я внимательно присмотрелся к рисунку. В червленом поле золотой полумесяц, обращенный рогами вниз, под ним шестиконечная золотая звезда, а над полумесяцем – золотой крест с перекрещенными концами. Старый герб Ольгердовичей, увенчанный подбитой горностаем княжеской митрой, был мне знаком. Хорошо знаком, надо уточнить.

А вот Гдовицкому он явно неизвестен. Но тут нет ничего удивительного. Из рода Громовых Владимир Александрович ушел еще до того, как этот герб приобрел определенную известность у хозяев Гром-завода. А вот если подсунуть нарисованную Добужским картинку Ольге, Жорику… или любому из наших техников, то они тут же его опознают и легко назовут фамилию владельца. Зря, что ли, этот герб уже целый год красуется на большей части деталей «Гусаров» и тех же «Мавров»? А вот уже на произнесенную фамилию Владимир Александрович точно сделает стойку. В конце концов, отличие-то в одной-единственной букве.