– Да я не видел Питера Келби со студенческих лет, – попытался протестовать Коэн, – я понятия не имел, что он в Миннеаполисе.

– Однако, мистер Коэн, убийце каким-то образом удалось это выяснить. И скажу я вам, мистер Коэн, дело это – несложное. Даже милой бабушке Агнессе Мориарти из университета Рэмси удалось установить, где жил Келби, и это при том, что она не намеревалась отправить его на тот свет.

– Я его не убивал! – взревел Коэн.

И тут вопросы посыпались на него со всех сторон:

– Мистер Коэн, та вечеринка до сих пор не дает вам покоя?

– Почему она не дает вам покоя?

– Слишком много было секса?

– Вам нравится стрелять из винтовки?

– Что вы испытывали, когда убивали людей?

– Отвечайте, Коэн, с которой из девушек вы уединились?

– Что еще вы натворили тем вечером?

– Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь! – заорал Коэн.

В инструктажной повисла тишина. Нарушил безмолвие Карелла:

– Коэн, как фамилия вашего психоаналитика? – спокойно спросил детектив.

– Зачем вам?

– Мы хотим задать ему кое-какие вопросы.

– Пошли вы к чертовой матери! – прошипел Дэвид.

– Мистер Коэн, у меня складывается впечатление, что вы не осознаете всю серьезность вашего положения.

– Да все я прекрасно понимаю, – раздраженно произнес Дэвид. – И все же то, что я рассказываю психоаналитику, – мое дело, понимаете, мое, а не ваше. Это не имеет никакого отношения к вашим чертовым убийствам. Хотите ворошить прошлое и копаться в грязном белье – пожалуйста, только моего белья не касайтесь! Вы хорошо меня поняли? Оно не имеет никакого отношения к вам и вашему делу – оно мое, и только мое! Ясно вам? Это грязное белье мое – оно принадлежит Дэвиду Артуру Коэну, паршивому сочинителю шуток, который не умеет смеяться. Ясно? Я не умею смеяться и потому хожу к психоаналитику. Ясно? Может быть, я не умел смеяться и в сороковом году, когда мне было восемнадцать лет и меня понесло на ту вечеринку. Лучше бы я напился до потери сознания. Но это не значит, что у меня поехала крыша и я начал убивать людей. На моей совести и так достаточно смертей. За свою жизнь я убил сорок семь человек, все они были японцами, и каждую сраную ночь я плачу по каждому из них.

Детективы некоторое время молча смотрели на него, после чего Мейер кивнул напарникам. Они отошли в дальний угол и встали в круг плечом к плечу.

– Что скажете? – спросил Мейер.

– Он скрывает что-то важное, – покачал головой Карелла.

– Угу, мне тоже так кажется.

– Может, пока его задержим?

– Не уверен, – промолвил Клинг.

– На каком основании? – покачал головой Карелла. – У нас ничего на него нет.

– А мы не будем предъявлять ему обвинений в убийстве. Давайте придумаем что-нибудь еще – просто чтобы чуть-чуть его здесь подержать. Думаю, если мы будем давить на него и дальше, он расколется.

– И что мы ему предъявим? – Карелла поглядел на Мейера. – Тунеядство? Не получится – он работает.

– Нарушение общественного порядка.

– А что такое он сделал?

– Грязно ругался. Только что.

– Ты о чем? – не понял Стивен.

– Он послал нас к чертовой матери.

– Слабовато. – Карелла покачал головой.

– Неужели ты просто дашь ему уйти?

– Сколько мы его еще можем здесь держать без предъявления обвинения?

– Если дело дойдет до суда, то суд и будет определять законность наших действий. – Мейер почесал подбородок. – А если результат у нас будет нулевой, то мы и глазом не успеем моргнуть, как он подаст на нас иск за незаконное задержание.

– Но если мы не предъявляем ему обвинения, то, значит, формально и задержания никакого нет, так? – спросил Клинг.

– Еще как есть. Если он захочет уйти отсюда, а мы ему помешаем, наши действия будут квалифицированы судом как арест. И у него будут все основания подать иск и против нас, и против городских властей, которых мы представляем.

– Так что, черт подери, нам делать?!

– Надо звонить окружному прокурору, – промолвил Карелла.

– Ты так думаешь?

– У меня нет никаких сомнений. Позвоним в убойный отдел главка, скажем, что у нас есть подозреваемый, и попросим прислать окружного прокурора. Пусть сам поучаствует в допросе и примет окончательное решение.

– Думаю, это самый оптимальный вариант, – кивнул Мейер. – Что скажешь, Берт?

– Я бы поработал с ним еще минут десять – вдруг нам самим удастся из него что-нибудь вытянуть.

– Это вряд ли.

– Ладно, – Клинг пожал плечами, – тогда поступайте, как знаете.

– Стив, кто будет звонить в убойный отдел? Ты?

– Я. А с ним что пока будем делать? – спросил Карелла.

– Отведу его на первый этаж.

– Только не в камеру, Мейер!

– Да ладно тебе, в какую камеру? – махнул рукой напарник. – Я его так, попугаю слегка. Он наверняка ничего не знает о процедуре ареста и предъявления обвинения.

– Ладно, – кивнул Карелла.

Мейер подошел к Дэвиду и кивнул ему:

– Идемте, Коэн.

– Куда вы меня собираетесь отвести? – он поднял глаза на Мейера.

– Вниз, на первый этаж. Хочу показать вам кое-какие фотографии.

– Какие еще фотографии? – с опаской спросил Дэвид.

– Фотографии жертв снайпера.

– Зачем?

– Я считаю, что вы должны на них взглянуть. Мы хотим быть на сто процентов уверены, что именно эти люди принимали участие в постановке, – пояснил Мейер.

– Ладно, – с явным облегчением согласился Коэн. – А потом вы меня отпустите?

– Давайте вы сперва посмотрите фотографии.

Коэн в сопровождении Мейера и Клинга направился прочь из инструктажной. В коридоре они разминулись с мужчиной лет сорока пяти, который шел им навстречу. Он был невысок ростом, полненький, в мятом коричневом костюме, с грустными карими глазами. Посетитель подошел к перегородке и застыл возле нее, теребя в руках шляпу. Он терпеливо ждал, когда на него обратят внимание.

Карелла, сидевший за ближайшим к перегородке столом, уже набрал номер убойного отдела, поэтому лишь посмотрел на посетителя, после чего сосредоточил все свое внимание на телефонном разговоре.

– Нет, мы не предъявляли ему обвинения, – промолвил Стивен, – у нас для этого нет достаточных оснований. Что? Нет, он все отрицает. Но мне кажется, если с ним поработать, его удастся расколоть. Да, верно. Вы можете прямо сейчас прислать кого-нибудь из своих спецов? А сколько по закону мы его можем здесь держать? Именно об этом я и говорю. Мне кажется, решение должен принимать либо окружной прокурор, либо кто-нибудь из его ведомства. Самое раннее – когда? Нет, это уже поздно. Вы можете кого-нибудь прислать прямо сейчас? Ладно, хорошо, мы будем ждать.