– Надеюсь.

– С тех пор Уэйн Сагден никак не давал о себе знать? Ваша дочь не упоминала, что общается с ним?

– Но он же в тюрьме, разве нет?

– Теперь нет, сэр.

– Что? – Уэстон, похоже, дал наконец волю эмоциям.

– Должна ли я сделать вывод, что вы ничего не знали об этом? – спросила Фрай.

– Нам никто не сказал. Разве нам не должны были сообщить?

– Обычно не сообщают. Если только нет особого риска для жертвы. Например, в случае изнасилования или нападения на ребенка. Неожиданная встреча на улице с преступником, о котором вы думаете, что он за решеткой, может обернуться большой психологической травмой.

– Но не в нашем случае.

– Маловероятно, что Сагден вернется, чтобы ограбить тот же самый дом.

– Вполне возможно, что по возвращении он мог следить за нашей дочерью, чтобы отомстить ей.

– Ну, если так…

– Вы ведь поэтому спрашиваете, не так ли? Вы предполагаете, что это он убил Дженни?

– Все не так просто, сэр, – сказала Фрай.

– Не так просто?

– Нас интересуют определенные моменты, связанные с ограблением, вот и все. Вы в то время были в отъезде, правильно?

– Да, на Кипре, – подтвердил Уэстон. – Мы ездим туда во время школьных каникул, когда можем себе позволить.

– И как долго вы там находились на этот раз?

– Месяц. Мне надо было вернуться, чтобы успеть подготовиться к новому учебному году. Знаете, до начала занятий нужно проделать много работы. Люди этого не понимают.

– Получается, что вы не пользовались коттеджем в Эшфорде, когда произошло ограбление.

– Нет. Мы попросили соседей время от времени проверять дом: ну, полить цветы и все такое прочее. Знаете, как у нас бывает: набирается полный почтовый ящик газет и всякой рекламной чепухи, и все это торчит наружу, – лучший способ показать, что в доме сейчас никто не живет.

Фрай внимательно разглядывала деревянную корзину на камине. Она чувствовала на себе пристальные взгляды Уэстонов, словно они пытались угадать ее дальнейшие вопросы.

– А как вы узнали об ограблении?

– От соседей. Они слышали звук разбившегося стекла. А позже заметили, что разбито наше окно. Так он туда и забрался.

– Ясно.

– Знаете, он здесь все перевернул вверх дном. Забрал видеомагнитофон, немного наличных денег и кое-что из драгоценностей, вот и все. Но ущерб-то какой! Стулья сломаны, картины – просто всмятку, стены, ковер – все облито соусом табаско. Нам пришлось сделать ремонт и поменять все замки, чтобы Сьюзан снова смогла пользоваться коттеджем.

– Но отпечатков пальцев не было, – сказала Фрай.

– Скорее всего, преступник был в перчатках. В наши дни даже малые дети знают, как это делается. Но кто-то видел его возле коттеджа и опознал. И еще сказали, что на его куртке нашли несколько волокон с обивки нашего кресла. Похоже, решающее доказательство.

– Боюсь, нам придется пересмотреть мотив. У семьи Сагденов есть основания испытывать к вам сильную неприязнь.

– А, так вы знаете о моих неприятностях, – произнес Уэстон. – Но на меня же не заводилось дело, так? И мое доброе имя было полностью восстановлено. Хотя кое-кто до сих пор не может забыть.

– Расскажите мне, что произошло.

Мистер Уэстон сконфуженно пожал плечами:

– Несчастный случай, вот и все. Мальчишка сильно поранился.

– Это случилось на загородной экскурсии?

– Да. У нас был пикник в Лоузхилл-холле. Вы знаете исследовательский центр нашего национального парка недалеко от Каслтона?

Фрай не знала, но все равно кивнула, не желая показывать, что плохо знакома с местностью.

– Тогда поднялась большая шумиха. Какая-то истерия. Министерство образования провело настоящее расследование. Подключили даже полицию, но, конечно, никаких обвинений не последовало.

– Понятно. Вы отвечали за эту экскурсию?

– Да, это так. Но ни малейшей халатности в моих действиях не обнаружили. Несчастный случай, простой и ясный. Никто не мог его предвидеть. Мальчик отбился от группы. Хотя я предупреждал их всех об опасности и группу сопровождало необходимое число взрослых. Всем детям было велено не сходить с дороги. Но некоторые же не слушают, что им говорят. Их ведь никогда не учили вести себя дисциплинированно.

– По-моему, это и на совести родителей.

Уэстон горько улыбнулся:

– Скажите это родным Гэвина Ферригана. Они вели себя просто оскорбительно. Даже агрессивно. Должен вам сказать, между нами произошло несколько очень неприятных сцен. Мне пришлось обратиться за советом к юристу для защиты своей позиции. Я не мог допустить, чтобы моя честность была поставлена под сомнение: это несовместимо с должностью заместителя директора.

– Вы говорите, что мальчик сильно поранился?

– У него была серьезно повреждена голова. Я делал все, что мог. Вытащил его из воды, согревал, пока не подоспела воздушная «скорая помощь». Но он разбил голову о камни на дне реки. И через пять дней врачи решили отключить его от аппаратуры жизнеобеспечения.

– Но в конце концов шум утих, во всяком случае в отношении вас?

– Да, через некоторое время. Было множество разговоров – нелепые, голословные обвинения. Знаете, это весьма неприятно. Иногда мне было стыдно за себя, хотя я и знал, что ни в чем не виноват. Но все вокруг стремились убедить меня в обратном. Абсолютно все.

– И мать Гэвина Ферригана – сестра Уэйна Сагдена.

– Ну да. Его отец, Ферриган, тогда уже сидел в тюрьме за торговлю наркотиками. А остальное семейство занималось тем, что активно мешало расследованию. Это было чрезвычайно неприятно. – При воспоминании об этом Уэстона даже передернуло. – Я вынужден был оправдываться. Хотя и не сделал ничего, за что следовало бы извиняться. Я действовал совершенно правильно. И предпринял все, что мог, для спасения мальчика.

Через несколько минут Эрик Уэстон проводил Фрай к выходу. Он смущенно замер на пороге рядом с массивной дубовой дверью, оглянулся через плечо, проверяя, не услышит ли его жена, возившаяся на кухне с посудой.

– Этот несчастный случай с Гэвином Ферриганом… – проговорил он. – Поймите, мне все это очень нелегко далось.

– Я понимаю и нисколько в этом не сомневаюсь.

– Просто… просто некоторые люди не могут забыть. Им нравится, если вы испытываете стыд всю оставшуюся жизнь.

Посуда на кухне перестала греметь, и мистер Уэстон, похоже, вдруг заметил тишину.

– Ладно, тогда всего доброго, – сказал он. – Простите, что ничем не смогли быть вам полезны.

Он вышел вслед за Фрай и остановился на ступеньках перед полуоткрытой дверью.