– Слушай, – снова сказал Юлик и начал выстукивать что-то длинное, наверняка важное, кидая исподлобья пытливый взгляд.

Открою маленькую тайну – я знала, что такое азбука Морзе. Папа когда-то пытался научить меня, но, несмотря на то, что я была всегда прилежной ученицей, эта наука мне не покорилась. Однако, что-то я всё же запомнила. Две фразы, одна из них - сигнал «sos».

Та, что передал мне Юлик – вторая.

– Что ты там настучал? – поинтересовалась я невинным тоном.

Парень с улыбкой покачал головой, избегая смотреть мне в глаза:

– Ничего. Ерунду всякую.

– Ну, скажи, - канючила я, озорно улыбаясь.

– Да просто настучал, - отмахнулся Юлиан.

– Дятел ты, – засмеялась я, сжимая его ладонь, – И я тоже тебя люблю.

*****

Юлиан

Мы часто говорили друг другу это – что любим друг друга. В конце концов, так ведь и было. Мы были невероятно близки. Родные друг другу люди, которые понимали друг друга с полувзгляда, с полувздоха.

И всё же – в тот момент это звучало как-то иначе. Не знаю, было ли дело в том, что я продолжал держать Аню за руку, мягко обхватив пальцами запястье, или же в том, как она смотрела на меня – мягко, с лукавым прищуром, и при этом так близко, что я различал мелкие веснушки на кончике её носа, но факт оставался фактом. От её признание моя сердечная мышца сделала кульбит и забилась с бешеной скоростью. Словно её это…радовало? Чёрт, ну конечно! Осознавать, что лучший друг разделяет мои чувства – это не может не радовать. Блин, и нафига я вообще решил настучать ей эту ерунду? Сидел вот, и чувствовал себя…странно.

- Юлик, ты в порядке? – поинтересовалась Данчук, видимо, заметив моё замешательство.

Моргнув, я кивнул и улыбнулся:

- Да, конечно. Просто задумался. Чувствую себя как-то странно, - честно добавил, - Видимо, постановка так на меня влияет. Вся эта атмосфера.

- Я тебя понимаю, - улыбнулась Аня, - Сама то и дело ловлю себя на каких-то чудных мыслях. Как будто воздух пропитали феромонами.

- Точно! – щёлкнул я пальцами, - Со мной также. Вот мы и нашли разгадку!

- Да, это всё режиссёры. Распылили что-то, чтобы ребятам было легче работать.

- В таком случае, тебе стоит присматривать за своим парнем, пока он не начал увиваться за героиней, - фыркнув, кивнул я на сцену, где действительно стоял Давид.

- Я ему доверяю, - пожала плечами подруга, - И вообще – десять минут давно вышли. Всем пора вернуться к работе.

И, подгоняемые нетерпеливой Данчук, ребята возобновили репетицию. Я же поспешил к пульту – заниматься музыкой. Все разошлись, как обычно, поздно вечером, в концертном зале остались только мы с Аней – даже её благоверный, сославшись на какие-то дела, усвистел восвояси. Данчук собирала свои бумажки, я же, поддавшись какому-то своему внутреннему порыву, подошёл к сиротливо задвинутому в угол пианино. Видимо, меня настолько утомил электронный звук, что захотелось не нажимать кнопки, а выдать что-то настоящее. Может, даже сфальшивить, допустить ошибку, чтобы инструмент жалобно и недовольно крякнул, но был настоящим.

Так что, придвинув невысокую скамеечку, я сел за инструмент и нажал пару клавиш. Данчук ожидаемо оглянулась на звук и нахмурилась:

- Юлик, что ты делаешь?

- А не видно? – усмехнулся я, продолжая наигрывать первую пришедшую в голову мелодию.

И нет, мне было не стыдно, когда Аня узнала «Твоя любовь – это так красиво» Лазарева – я по глазам понял, что узнала. Да, попсово, но, собственно, а почему нет? Я и не такое выдавал, а у этого исполнителя музло было очень даже.

Но подруга продолжала:

- Уже поздно. Я устала. И тем более – вне репетиций нам нельзя быть здесь. Пойдём.

- Пять минут, - попросил я коротко и добавил, - Пожалуйста.

Одновременно с этим я чуть подвинулся, освобождая место для ещё одного человека.

Мне не нужно было смотреть на Аню, чтобы понимать, что у неё внутри шла внутренняя борьба. Хорошая девочка и моя подруга по козням сражались, пытаясь понять, стоит ли всё идти на поводу у моей вполне невинной просьбы. Я знал, кто победит. Всегда это знал.

Так что даже не пытался сдержать довольной улыбки, когда почувствовал рядом знакомое тепло. Подруга села рядом со мной, а после, положив голову на моё плечо, устало выдохнула:

- Хорошо. Пять минут.

*****

— Знаешь, здесь так… - чуть помолчав, девушка заканчивает фразу, - Тихо. В последние дни это – редкое явление.

На это её собеседник только усмехается:

- Тебе нужно почаще бывать здесь по ночам. Поверь – зал играет совсем другими красками.

Аня покачала головой:

- Нет, спасибо. Моя жизнь итак хороша, и без нарушения правил университета.

- Сказала девушка, которую чуть не арестовали за то, что она звонила в двери мирных жителей.

На это Данчук только отмахнулась:

- Нас бы не арестовали. Так, пожурили бы немного и отпустили. Мы бы выехали на твоём обаянии. Как и всегда.

Юлиан самодовольно улыбнулся:

- Да, потому что я – красавчик!

Подруга шутливо пихнула его в бок, парень не остался в долгу и начал её щекотать. Звонкий девичий смех разлетался по огромному залу, разбиваясь о стены и достигая балконов. На одном из которых стоял свидетель дружеской (или не очень) потасовки.

Давид надавил зубами на губу, ощущая, как заныла кожа, опухла от крови и, наконец, покрылась тонкими трещинами.

Сигаретный дым сполз с языка, смешался с красными пятнами и, наконец, стёк вниз по подбородку. Картинка смазалась, плавая в серых клубах, и на секунду он увидел внизу только Аню. Её тонкую фигуру, пышные, золотого цвета волосы, тонкие руки. Там только Данчук. На несколько лживых, долгих и таких желанных секунд, внизу, на сцене, только она одна.

Дым почти рассеялся, и воздух снова омерзительно чист, почти кристален, прозрачен. Такой, что Давид снова увидел Юлиана.

Не годится. Кузнецов снова затянулся и резко выдохнул плотное серое облако. Он не боялся, что его заметят – друзья были слишком заняты друг другом, чтобы заметить хоть кого-то. Что кто-то учует дым, парня тоже заботило мало – для такого огромного зала нужно было что-то помощнее одинокой сигареты. А для обычного студента – самое то.

Давид потушил бычок, небрежно кинув его под ноги. Уборщик разберётся – ему за это, в конце концов, платили. А понять, кто из студентов это сделал, всё равно бы не вышло – слишком много их училось. А парень, к тому же, для всего остального мира слыл некурящим. Так оно, по сути и было – к сигаретам Давид прибегал только когда нужно было угомонить пошатывающиеся нервы. И в последнее время поводы у Кузнецова появлялись чуть ли не ежедневно.