И действительно, обернувшись, Пыёлдин увидел в конце коридора Козла с всклокоченными волосами, выпученными глазами и автоматом наперевес.

— Каша! — заорал он, увидев Пыёлдина. — Каша… Там на крыше этот…

— Ну?! — взвился Пыёлдин. — Что случилось?

— Вертолет!

— Гранатометами его!

— Наш вертолет! За нами прилетел! Линять пора, Каша! Берем коробку с золотишком, берем деньги и линяем! Пора, Каша! А то как бы не заиграться!

— Не заиграемся, — ответил Пыёлдин. По всему было видно, что сообщение Козла его мало обрадовало. — Как же он прорвался? Там же все схвачено-перехвачено?!

— Прорвался, Каша! Удалось! Обалденным парнем оказался наш вертолетчик!

— Он же раньше должен был прилететь?

— Говорит, не мог заправиться… Попробуй, заправь угнанный вертолет, который ищут по всей стране! Да еще без ксив! Да и вертолетчик тоже засвеченный!

— Тоже верно, — согласился Пыёлдин.

— И еще не забудь, Каша, — добавил Цернциц, — в стране чрезвычайное положение.

— Это почему же?

— Да все потому же, Каша, все потому же… Ты, похоже, сам не понимаешь, что натворил… Захват Дома… Как бы тебе объяснить доступнее… Слегка встряхнуло мир. Во всех темных углах зашевелились террористы, бандюги, фундаменталисты всех цветов радуги… Теперь у них одна мечта — превзойти тебя. И у всех правителей мира тоже одна мечта. Уцелеть.

— Ни фига себе! — озадаченно воскликнул Пыёлдин. Но была в его озадаченности и горделивость.

— Правители не пожалеют никаких денег на свои спецслужбы, армии, вооружения… И заработает в мире мясорубка, Каша. Ты ее начал, ты распахнул двери в следующий век.

— Выходит, я и в историю войду? — воскликнул Пыёлдин, уже не скрывая восторга.

— Войдешь, — кивнул Цернциц. — Но памятников не будет.

— Ох-хо! Я сам воздвигну себе памятник! Знаешь какой? Нерукотворный. К нему не зарастет народная толпа.

— Тропа, — поправил Цернциц.

— Как скажешь, Ванька, как скажешь! — И Пыёлдин, отодвинув Козла в сторону, первым шагнул в узкий коридорчик, который вел к лестнице на крышу. Сверкнув бриллиантами короны, Анжелика, не колеблясь, пошла следом.

Козел недоуменно оглянулся на Цернцица, пожал плечами, Цернциц ответил ему таким же жестом, и оба молча ступили на ковровую дорожку коридора.

* * *

Выбравшись на крышу Дома, Пыёлдин невольно закрыл глаза, настолько ослепительно синим было небо над его головой, настолько всепроникающим было солнце в это утро. И дали, голубовато-лиловые дали простирались вокруг и, постепенно туманясь, теряя очертания, таяли в пространстве.

А город, сумрачный и прокопченный, наполненный человеческими заботами, зловонным бытом и взаимным недовольством, простирался внизу. Но чтобы увидеть его, надо было преодолеть себя, преодолеть ужас высоты и подойти к перилам. А чтобы рассмотреть город еще лучше, надо было к самому краю подползти на брюхе, только на брюхе. Вот тогда и можно было увидеть все подробности.

Прошло несколько минут, прежде чем Пыёлдин нашел в себе силы оторваться от горизонта. Оглянувшись озабоченно, он увидел наконец вертолет, на котором немногим более суток назад совершил самый красивый свой побег, самый дерзкий и отчаянный. В тени вертолета сидели несколько его бандитов с автоматами на коленях и слушали счастливого, ободранного и отощавшего Витю, несказанно гордого собой — он не предал своих товарищей, хотя сделать это было легко и просто. Он мог продать вертолет чеченцам, таджикам, крымским татарам, молдаванским молдаванам, западенским хохлам, афганским моджахедам и вообще черт знает кому. Все они жили с единственной целью — расстрелять как можно больше поганых москалей, потому что это как-то оправдывало их собственную тупость, собственное пьянство, детей-уродов и жен-потаскух. И всем им позарез, за любые деньги нужен был военный вертолет, с которого так удобно палить по поганым москалям. Но Витя поступил мужественно и благородно, он не продал вертолет, не позарился на какие-то вонючие купоны, талоны, билеты, фантики, которыми его соблазняли непримиримо настроенные боевики со всех российских окраин.

Не купился.

Не соблазнился.

Не предал.

И теперь был счастлив, всеми любим и, кажется, даже сам потрясен собственной неподкупностью.

— Ну, ты даешь, Витя! — Пыёлдин, разведя руки в стороны, принял в свои объятия тело вертолетчика. — Ну, ты даешь! Ну, молоток!

— Да, Каша, да! — отвечал Витя, и сердце его колотилось, и руки вздрагивали на спине у Пыёлдина, и счастливая улыбка охватила все черты его лица.

— А я думаю, подведет — не подведет, прилетит — не прилетит, — бормотал Пыёлдин.

— Каша! — заорал вертолетчик Витя, и из глаз его полились слезы обиды. — Ты усомнился? Каша! Ты?!

Пыёлдин понял, что никакие слова не утешат сейчас вертолетчика, и поэтому поступил единственно правильно — подошел к Вите, снова обнял, снова прижал к груди и склонил нечесаную свою голову к его плечу.

И замер.

И Витя, всхлипнув раз-другой, успокоился и тоже положил свою голову Пыёлдину на плечо.

Постояв так некоторое время, оба решили, что конфликт исчерпан и пора поговорить о деле. Витя мазанул рукавом по мокрым своим щекам и отошел в тень вертолета.

— Значит, так… — проговорил Пыёлдин.

— Говори, Каша, — подбодрил его Козел. — Говори… Пора нам определиться.

— Определимся. — Пыёлдин прошел вдоль вертолета, подержал ладонь на его разогретом боку, дрогнувшими ноздрями втянул в себя горячий воздух, который дрожал, вибрировал и струился по зеленоватым бокам вертолета, украшенным красной звездой.

О, эта красная звезда! Совсем недавно она была символом самой могущественной армии планеты, армии, превратившейся в такие вот, из последних сил пытающиеся выжить экипажи подводных лодок, которые подряжаются ловить браконьеров в морях, экипажи истребителей, которые подряжаются разгонять облака, экипажи вертолетов, которые подряжаются ставить вышки в тюрьмах.

— Значит, так… — Пыёлдин осторожно скользнул взглядом по своим бандитам. — Докладываю… Первая часть операции выполнена полностью. Мы без потерь покинули место нашего заключения.

— И попали в другое, — добавил Козел, уставившись в асфальт, на котором сидел.

Пыёлдин долгим протяжным взглядом посмотрел на него, покосился на Анжелику и, словно набравшись от нее уверенности и силы, продолжил:

— Все желающие выступят после меня. А сейчас всем желающим выступить предлагаю заткнуться, поглубже засунуть свой язык промежду ягодиц и покрепче его этими ягодицами зажать. И замереть так на все время, пока я буду говорить. Вопросы есть? Вопросов нет.

— Ладно, Каша… Проехали, — пробормотал Козел.