Я заметила, что на нём надеты всё те же треники с вытянутыми коленками и свитер, замазанный жиром и пропахший едким потом. Мы вышли из комнаты, ставшей местом моего заточения, и попали в коридор со стенами, выкрашенными в мрачный тёмно-синий цвет. Вяло перебирая ногами и запинаясь, я еле поспевала за ним. Он шёл впереди, дёргая меня за цепочку от наручников.

На одной из стен я заметила круглое зеркало, вытянула шею и увидела мельком своё отражение: маленькое испачканное личико с огромными испуганными глазами и разбитыми губами. В первую секунду я даже себя не узнала, настолько мой образ напоминал несчастного, приговорённого к расстрелу. Волосы – как провода, прилипшие к голове, а футболка почернела и также прилипла к телу.

Это вызвало во мне такой приступ ярости, что захотелось проломить Гене его жалкий череп. Кто он такой, чтобы так истязать других людей? Возомнил себя Господом Богом?!

Я остановилась, наткнувшись лбом на его спину, и чуть не упала. Похоже, что мы пришли на кухню. В нос ударил запах тушёной капусты. Я огляделась. Свет падал от маленькой лампочки с потолка. Крошечное окошко было завешано плотным полотном чёрного цвета. Посредине стоял покосившийся стол, рядом – два стула. Старый кухонный гарнитурчик зелёного цвета разбавлял серость этого помещения, а на убогой советской плите стопкой грудились кастрюли всех мастей.

– Здесь есть газ? – спросила я первое, что пришло мне в голову.

– В баллоне, – сухо ответил он и подвёл меня к большой железной ванне, стоявшей на полу слева от стола.

Ванна была похожа на те, в которых купают младенцев, только в несколько раз больше, и заполнена водой почти до краёв. В таких посудинах купались барышни сто лет назад.

– Здесь нет печки, но есть батареи, – я чувствовала, что нужно хоть о чём-то говорить.

– Здесь всё есть, – буркнул Гена и скосил и без того кривые глаза.

– А откуда тепло?

– От котла! – Он схватил меня за футболку и потянул на себя. – Кончай базар и раздевайся!

– О, – я попыталась отодвинуться и тянуть время, – здесь всё современно, похоже, что ты неплохо обеспечен…

– В деревне давно есть свет и тепло, – удивился он, – ты где живёшь, если не знаешь? В пещере?

– В пещере, – сквозь зубы процедила я.

– Точно, а я и забыл! – заржал Гена, обдав меня запахом гниющих зубов, – хватит тратить моё время, раздевайся!

Тон его переменился и не предвещал ничего хорошего. Он ещё раз дёрнул вверх край футболки, за который я уцепилась мёртвой хваткой и тянула вниз.

– Нет, не надо, – спину прошиб холодный пот, – хочу помыться в одежде.

– В одежде?

– Да, – я натянуто улыбнулась.

– Снимай!

– Нет, пожалуйста, так будет лучше, – по моей щеке покатилась слеза, а губы предательски задрожали, – пожалуйста, ну пожалуйста!

Он взял меня левой рукой за шею и притянул к себе. Меня заколотило со страшной силой, когда я почувствовала, как он сжимает правой рукой мою попу. Гена тяжело задышал и вдохнул запах моих волос. В моей голове промелькнула картина, как он набрасывается, увидев моё обнажённое тело. Этого допустить было нельзя.

– Гена, – я отвернула голову и посмотрела в потолок, – давай я посижу в ванне сначала в одежде, а когда привыкну к воде, то сразу сниму, ладно?

– Ты будешь моей. Сегодня. – Он внимательно посмотрел на меня. Его глаза горели бешеным огнём.

– Хорошо, – пролепетала я, – но сначала приму ванну.

Гена провёл носом по моей шее, жадно вдыхая ароматы, которыми я пропиталась за последнее время, и прикусил мочку моего уха. Зажмурив глаза, мне приходилось терпеть, сдерживая волну негодования, рождавшуюся внутри. Как же мне было противно!

Он разомкнул свои зубы и схватил меня за волосы:

– Я буду смотреть. Хочу видеть тебя всю!

– Ладно, – я стиснула от боли зубы.

– Полезай!

Сняв балетки, я залезла внутрь. Вода оказалась немного прохладной и обжигала раны. Усаживаясь, я заметила в области паха на его трениках напряжённость и округлила глаза, но тут же догадалась сделать вид, что ничего не заметила. Набрав в ладошки живительной влаги, я сначала напилась. Вода не доставала до краёв, поэтому вполне можно было окунуться с головой, что я и сделала. На несколько секунд моё тело расслабилось и понеслось куда-то ввысь. Когда перед глазами засверкали яркие звёздочки, я вынырнула и быстро задышала. По воде пошли грязные разводы. Одежда прилипла и стала тяжёлой.

Гена взял стул и уже сидел рядом, улыбаясь своими кривыми жёлтыми зубами. Я мысленно поблагодарила себя за то, что под моей футболкой имелся бюстгальтер. Вид призывно торчащих сосков мог подвигнуть Гену на жестокие и немедленные действия.

– Держи мыло, – сказал он и протянул советское «Земляничное».

– Спасибо, – я взяла его и уставилась на воду.

– Будешь хоть нормально пахнуть.

– Спасибо.

– Станешь сегодня женщиной, – довольно заявил Гена.

– Но… Я ещё не готова, – осторожно промычала я, намыливая лицо, которое жгло от мыла.

– Я буду нежен, – он вытер слюну рукавом.

Смыв мыло, я не поверила своим глазам: рядом с плитой на подоконнике лежал маленький серый телефон, один из первых появившихся на рынке, – старая «Моторола»-космонавт. Каких-то пять-шесть шагов! Но как отвлечь его внимание? Я отвела взгляд, чтобы он ничего не заметил.

– После ванны накрашу тебе ногти и подстригу волосы. Сам! – клятвенно пообещал он, улыбаясь.

Я молча разглядывала грязную пену.

– Мне так интересно, хочу всё сделать сам. Хочу узнать, как ты устроена.

– Так же, как и все.

– Нет, – Гена замотал головой.

– Да.

– Когда мама умерла, я раздел её и проверил, как она устроена. Когда у тебя месячные?

– А что? – испугалась я.

– Хочу посмотреть.

– Зачем? – Меня передёрнуло.

– И потрогать.

– Зачем?!

– Обожаю кровь.

– О господи…

– И попробовать на вкус. Как и всю тебя! – Гена наклонился поближе и прошептал: – У тебя там, в трусах, есть волосики?

У меня перехватило дыхание, я принялась остервенело намыливать волосы.

– Теперь есть…

– Это хорошо, значит, я сам тебе их сбрею! – Он потёр руки от сладостного предвкушения.

– Я сама могу…

– Будешь делать, как я сказал, поняла?!

– Поняла.

– Снимай уже футболку!

– Чуть позже, хорошо?