Конечно же, он мог подняться в спальню и соблазнить Мэллори. Он в полной мере владел искусством обольщения, и у него был большой опыт в этом деле: он мог с легкостью завоевать расположение любой женщины, знал, что сказать, как дотронуться, что сделать, чтобы возбудить даму, а затем доставить ей удовольствие.

Чувствуя на себе косые взгляды слуг, Адам вышел в коридор и стал подниматься по лестнице. Чтобы не вызывать кривых ухмылок и пересудов челяди, он вошел в дверь, ведущую в комнаты жены. Однако они примыкали к его собственным апартаментам, поэтому Адам, не заходя в спальню Мэллори и не тревожа ее, направился в смежное помещение, в котором располагалась его гостиная и спальня.

Там его ждал камердинер.

— Милорд, надеюсь, вы хорошо отужинали? — спросил он.

Что-то пробормотав под нос, Адам, подошел к маленькому столику у камина и поставил на него бутылку бренди и стакан.

— Я приготовил для вас ночную рубашку и запасся горячей водой для ванны, — сообщил Финли, которого, видимо, ничуть не смутила неразговорчивость господина. — Не угодно ли вам раздеться и побриться?

Адам бросил на слугу угрюмый взгляд.

— Нет.

Финли слегка растерялся.

— Сегодня у вас особенная ночь, и я думал, что…

— Я сам управлюсь, Финли, можете идти. Спокойной мочи.

Слуга некоторое время колебался, не зная, что делать, а затем поклонился.

— Как вам будет угодно, милорд. Позвоните, если вам понадобится моя помощь.

— Хорошо, Финли, ступайте.

Камердинер вышел из комнаты.

Сбросив туфли, Адам прошел к умывальнику и налил в тазик теплой воды из кувшина. Затем он снял сюртук, галстук, жилет и стянул через голову рубашку. Обнажившись по пояс, Адам наклонился над тазом.

Умыв лицо он тщательно помыл грудь, а затем вытер тело полотенцем.

Приведя себя в порядок, он надел шелковый халат, подвязался поясом и зашагал к спальне жены.

Однако, миновав свою гостиную, за которой располагались комнаты Мэллори, он вдруг остановился. Ему припомнились слова жены: «Может быть, не стоит приходить сегодня ко мне? День был трудным, напряженным… Прости, но я устала».

«Господи, что я делаю? — ужаснулся Адам. — Она ведь просила меня не беспокоить ее сегодня».

И он пообещал, что не придет к ней, позволит ей выспаться, а сам, переодевшись, отправился к ней, нарушая данное слово.

Адаму стало стыдно, он вернулся в свою спальню, сел у горящего камина и налил себе стакан бренди. Он знал, что сегодня ему вряд ли удастся заснуть.

Тяжело вздохнув, Мэллори ударила кулаком по подушке и перевернулась на другой бок. Ей не спалось, уже несколько часов она ворочалась в постели и подолгу лежала глядя в потолок широко раскрытыми глазами.

«Я не могу уснуть», — с горечью думала она.

Как ни старалась Мэллори, она не могла расслабиться. Казалось бы, после столь напряженного дня она должна была с легкостью погрузиться в глубокий сон. Но этого не происходило.

Мэллори одолевали беспокойные мысли. Она перебирала в памяти слова, сказанные ею за ужином Адаму. Перед ее глазами стояло его лицо со стиснутыми зубами и непроницаемым взглядом. Это была маска, за которой он прятал свою боль.

Мэллори, по существу, отвергла его, отказалась провести с ним первую брачную ночь, заявив, что хочет побыть одна. И это не могло не оскорбить Адама.

На самом деле Мэллори желала его. Но ее чувства находились в смятении, она боялась того, что должно произойти на супружеском ложе, поскольку была девственницей. Возможно, Мэллори поступала неправильно. Возможно, поцелуи и ласки мужа успокоили бы ее, даровали бы долгожданное забытье.

Но страх в душе оказывал парализующее действие на волю, Мэллори боялась неизвестности, того неведомого, что ожидало ее в первую брачную ночь.

Проанализировав свое поведение, Мэллори подумала о том, что ей следовало поступить так, как сказал муж: подняться наверх после ужина и ждать его в своей спальне. Пенни помогла бы ей снять платье и надеть полупрозрачную ночную рубашку из розового шелка, которую мать вместе с мадам Морей тайком от нее положили накануне отъезда в багаж.

Мэллори тяжело вздохнула. Несмотря на то что она отказалась принять сегодня мужа, она все же надела эту вызывающую рубашку.

Больше всего ее огорчала мысль о том, что она обидела Адама. Он гордый и самолюбивый. Простит ли он ее?

Она перевернулась на спину. О, если бы ей удалось уснуть! Ее мучили раскаяние и угрызения совести. Сон казался ей спасительным выходом из трудного положения. Мэллори не пугало даже то, что ей снова могут привидеться кошмары. Душевные муки были страшней.

«Интересно, что сейчас делает Адам? — думала Мэллори. — Наверное, спит…»

Но что, если он, как и она, тоже не в силах уснуть и мучается от бессонницы, ворочаясь с боку на бок?

Мэллори села на постели, спустила ноги с кровати. Встав, она зажгла свечу, стоявшую на прикроватном столике. Ее золотистое пламя осветило часть комнаты, и Мэллори смогла найти свой халат.

Не отдавая себе отчета в том, что делает, она надела его и взяла в руки подсвечнике горящей свечой. Ее пламя трепетало от движения воздуха в комнате. Пенни описала своей госпоже расположение комнат в супружеских апартаментах, и Мэллори знала, что небольшая дверь ведет в смежную гостиную, а за ней располагаются комнаты мужа.

Она направилась именно туда, шлепая босыми ногами по полу и не думая о последствиях своих действий. Дверь на половину Адама оказалась незапертой. Мэллори взялась за ее прохладную металлическую ручку. Ее сердце бешено колотилось в груди.

Мэллори не знала, спит ли Адам. Вполне возможно, он тоже не может сомкнуть глаз.

Но чтобы проверить это, нужно войти в его спальню. К счастью, петли двери оказались хорошо смазанными и не скрипели. Но свеча в темноте горела ярко, выдавая присутствие Мэллори.

Она миновала гостиную и заглянула в его спальню. Кровать Адама была пуста. Значит, он еще даже не ложился.

Ее сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Мэллори не знала, происходит это от отчаяния или от радости. И вот наконец она увидела мужа. Он сидел в кресле у горящего камина, его лицо скрывалось в тени, длинные ноги были вытянуты и скрещены. На Адаме был атласный халат.

Заметил ли он Мэллори? Она не знала этого. Впрочем, как и того, что ей следовало сказать ему. Но прежде чем к Мэллори вернулся дар слова, Адам повернул к ней голову и заговорил.

— Что ты здесь делаешь?

Голос Адама звучал хрипло.

— Я… я не могу уснуть.

Последовала долгая пауза.

— Опять кошмары? — наконец спросил Адам.

В его голосе сквозила скорее горечь, чем сочувствие.