Очень тяжело было побороть в себе гнев и злобу. Саша заметил, что идет сильный снег. Ветра не было, а снежинки были очень крупными. Снегопад усилился, и уже не было видно, что творится в нескольких шагах впереди. Опустив голову, разжимая и сжимая с усилием ладонь, но теперь уже гораздо медленнее, Саша стоял, сомкнув зубы. Снег покрыл его волосы, как бы укутывая в мягкое и пушистое одеяло. Он был рад этому сильному снегопаду.

Белый пушистый снег всегда все скрывает. Он покрывает землю и скрывает грязь и зло, которые лежат на ней. Следы праздности, беспечности и пренебрежения человека к ней, к земле. Но весной он растает и вновь обнажит все те проблемы, от которых прятался человек, не видя того, что раньше закрывал снег. Снег не убирает грязь, она всегда остается. Ее все равно должен убрать человек сам. Снег дает лишь передышку. И сейчас Саша пользовался этой передышкой. Полет снежинок в глухой тишине успокаивал его, и он решил перевести дух, остановить бег жизни, чтобы все замерло на мгновенье, и, прежде всего, он сам должен замереть и подумать: «Предположим, что со своей ксивой я смогу перевезти тело через всю страну. Да так и будет. Я могу забрать его прямо сейчас и мчаться домой как можно скорее. И я успею к сроку. И больше никто не прикоснется к нему. А что дальше? Получится, что я выкрал его тело. И что? То, что привезти-то его я привезу. Но тело не примут в морге, и никто не возьмется за его захоронение. Я могу сам. Стоп, я не хочу хоронить его тайно или незаконно. Он должен быть похоронен нормально. Да, это замкнутый круг. Фактически вымогательство. Я должен отвезти его в Песков, сделать вскрытие, получить эту грязную бумажку. И все за свой счет, но это не проблема. Проблема в том, что я вынужден терять свое время и заниматься чужой работой. А что касается этого гадюшника, то я еще вернусь. Посчитаюсь, устрою им „разбор полетов“. Стоп, это же фраза отца. Да, он был менее сдержанным человеком и переломал бы шеи всем, кто попал бы сейчас под руку, но я немного другой. Хотя, это, конечно, заманчиво. Ладно, придется откладывать похороны».

Саша пошел обратно к моргу по тропинке. Он почти проплывал в белой пелене снега. По дороге он позвонил тете:

– Алло? Да, это я. Видимо придется везти его в Песков, на вскрытие. Переносите похороны на четвертое, на утро.

– Может попозже?

– Не знаю, я бы мог его увезти прямо сейчас, я смогу его перевезти, но без документов.

– Вези, – ответила тетя.

– А похоронить мы его сможем?

– А что, справку в больнице не дают?

– Я только что разговаривал с главврачом, он отказывается.

– Дай ему денег.

– Я предлагал, он не берет.

– Почему?

– Боится, причем не самих денег. Это упертый чиновник, для него страх от недовольства других намного страшнее чего-то другого.

– Поняла. Что будешь делать дальше?

– Не знаю, сейчас договорюсь с моргом на завтра, а там решу.

– Хорошо.

Саша позвонил маме, сказал ей, что задерживается и почему. К этому времени он дошел до морга. Дверь его была открыта, и в наступающем вечере Саша видел, как снежинки окрашиваются исходящим из двери светом. На пороге стояла санитарка:

– Ну что, забираете? – спросила она.

– Нет, ну сами понимаете, где нам его хранить до завтра. Сейчас в Песков ехать бессмысленно, а завтра мы его заберем. Сколько туда ехать?

– Около двух часов.

– Во сколько там открывается морг?

– В восемь.

– Понятно. А завтра вы нам сможете выдать тело около шести?

– Конечно, раз такое дело. Но вы ко мне заедете? На улицу Зеленую.

– Хорошо.

– Ладно, маску делать будете?

– А что это?

– Вроде бальзамирования.

– Ах да, – понял Асов, – а что можно?

– Ну, я только на лицо сделаю, чтобы он сохранился, больше ничего не могу. Вам далеко его везти?

– В Опольск, за тысячу с лишним километров. Сколько?

– Да сколько не жалко, пройдемте.

Санитарка зашла в морг и взяла с каталки у стены прямоугольник сложенной в несколько слоев марли и пузырек. Затем открыла холодильник и, включив в нем свет, подошла к телу отца. Она положила марлю ему на лицо и сверху стала поливать ее из пузырька. Саша смотрел на нее и вдруг почувствовал знакомый запах формалина. Это был даже не запах, а тяжелый горький воздух, который жжет горло изнутри.

Саша, пока санитарка занималась этой процедурой, отсчитал около двухсот рублей. В кармане остались только тысячные купюры, и он решил: «Хватит, здесь доходы маленькие и расценки тоже. Много давать нельзя. Какой кислый от нее запах. Она наверняка алкоголичка, а завтра она нужна мне трезвая». Санитарка вышла из холодильника, выключила свет и пошла выключать его в других помещениях. Саша ее ждал. Когда она подошла к нему, он отдал ей деньги, которые она, не считая, положила себе в карман белого халата подкурткой:

– Спасибо, – ответила она, а Саша спросил: – Вы завтра будете в состоянии?

– Что? Да как вы можете?

Саша увидел, что она не на шутку обиделась: «Ну, ничего, она меня поняла».

– Извините меня, пожалуйста, – быстро и как можно мягче, ответил он, – я сейчас плохо соображаю, извините меня еще раз.

– Ничего, ничего, я понимаю, – тоже мягко ответила она. – Вы думаете, я пью, но не переживайте, завтра я с утра буду здесь, только обязательно заезжайте за мной.

– Хорошо, ну мы поехали. Может, вас подвезти?

– А что у вас там? – спросила она, указывая на салон «Газели», в которой сидел Сергей.

– Гроб.

– Нет, я уж сама как-нибудь дойду.

– Ну ладно, до завтра, – ответил ей Саша и прошел к машине. В кабине Сергей спросил его:

– Ну что?

– В гарнизон. Не получается взять справку о смерти. Все как крысы, не того боятся. Но, естественно, задержку я компенсирую, стол за мой счет.

– Эх, я же знал, что так дело не закончится, – печально ответил Сергей.

– Ну, ничего, зато отдохнешь нормально перед дорогой.

– Да ладно, что я не понимаю. Поехали. Куда?

– Назад, до поворота. Теперь я дорогу знаю наизусть, не заблудимся. Сергей включил дворники, чтобы расчищать ветровое стекло от налипающего снега.

– Вот валит-то.

– Да, очень сильный снегопад.

Медленно они выехали с территории больницы и поехали из города. У Саши зазвонил телефон:

– Саша, это Лера. Ну, вы где?

– Выезжаем из Вдовска, будем через минут двадцать.

– Поняла, ну я звоню на КПП.

– Конечно, пусть пропускают.