Он начинает протискиваться по корзине к отверстию. Его пытаются отпихнуть, но он, сняв варежки, которые болтаются теперь у рукавов, вцепился одной рукой в сетку, а вторую просунул к отверстию в ней. Ему еле-еле хватает роста, чтобы взять из оставшегося верхнего ряда одну буханку, и он тянет ее к себе. Рука застревает между людей, но постепенно он вытягивает ее обратно и прижимает к груди. Все. Медленно он идет к кассе, где уже образовывается длинная очередь людей. Стоят спокойно. Можно перевести дух. Хлеба больше нет. Оставшиеся люди около хлебных корзин начинают ругаться и кричать. Старика с рюкзаком хлеба отправляют обратно от кассы, ему хлеб не продают. Запрещено продавать больше двух буханок в одни руки. Саша не видит, чем заканчивается дело, или не хочет видеть. Он становится в очередь, достает из кармана целлофановый пакет и кладет туда буханку. Потом достает из варежки скомканную и мокрую от пота купюру и горстку мелких монет. Деньги он зажимает в кулачке и медленно идет в очереди к кассе, глядя на пустой прилавок в другом конце зала. Там в пятницу будут давать сливочное масло по талонам. Куски из белых глыб, возможно, это маргарин. Идти опять ему.

Когда Саша вырос, то решил, что состояние очереди – это показатель здоровья организации, но он все равно навсегда будет подсознательно бояться любых очередей.

Вот как Асов помнил то время: развал Союза, уничтожение нации. Голод, позор, деградация, страх, обида и боль. Злоба оттого, что ты ребенок и ничего не можешь изменить, потомучто бессилен. Внешний враг, который цинично оскорбляя и извращая прошлое уничтожает его нацию, а с другой стороны внутреннее уголовное правительство. И между ними народ, снова, как между молотом и наковальней, выживает самостоятельно… «Взрослые, что же вы наделали?» – спрашивал он себя, пока взрослел. Он до сих пор ненавидел тех реформаторов и иностранцев, которые заполонили своими обвинениями его мир, как только рухнул занавес и повторял: «В уничтожении моей страны виноваты они – предатели, внутренние и внешние. Их пословица гласит: „Если не можешь победить врага, обмани его. Стань его другом“. А мы забыли, что нет у нас друзей, кроме армии и флота, и вспомнили это поздно». И думал он так, потому что для ребенка-Саши еще не существовало «правдивой мировой истории» или политических систем или каких-либо идеологий. Он просто видел, как из его страны, в которой он родился, создали СНГ-концлагерь.

– Куда? – спросил Сергей Сашу и тот, очнувшись, стал всматриваться в дорогу.

Это был перекресток, и Саша помнил, что зимой дороги были здесь всегда расчищены. С горки, на которой стоял Военторг, катались дети и ее постоянно заливали водой. Сейчас все было занесено снегом, кроме участка около дверей магазина. Саша с сомнением посмотрел на дорогу, занесенную толстым слоем снега и ведущую от основной дороги, на которой они встали, вокруг магазина к пятиэтажным панельным домам гарнизона:

– По ней, – он указал пальцем на заснеженную дорогу Сергею, – проедем?

– Конечно, – Сергей уверенно повел машину на нее. – Это магазин?

– Да, – ответил Саша.

– Неудобно с пустыми руками-то, – невнятно произнес он. Машина, уверенно покачиваясь, поплыла в снегу.

– Конечно, – ответил Саша, – нужно зайти и купить что-нибудь поесть. Что будешь?

– Да пельменей возьмем. Я думаю, хватит.

– Согласен, еще колбасы нужно и сока апельсинового. Он меня всегда на ноги ставит, – задумчиво добавил Саша.

«Газель» остановилась около ступенек, ведущих к деревянным, в облезлой зеленой краске, дверям магазина. Саша с Сергеем вышли из автомобиля, укутываясь в куртки от снежной пурги. Войдя в магазин, Саша очутился в прихожей, которую только что вспоминал. Она показалась ему тесной. Лестница, ведущая на второй этаж, оказалась перекрытой металлической решеткой, на двери которой висел навесной замок. Там, на втором этаже, был отдел хозяйственных товаров. На первом этаже раньше продавали только продукты. Где-то в то же время, когда в магазинах начались перебои с продовольствием, Саша прибегал на этот второй этаж, мечтая купить примитивный фотоаппарат «Смена», который обязательно должны были завезти. Он откладывал из своих «карманных» денег средства на его покупку, пока однажды эти фотоаппараты не привезли. Счастливый от предвкушения покупки, он принес из дома свои сбережения и встал в очередь. Весть о том, что привезли фотоаппараты, быстро разлетелась по гарнизону. И пока Саша бегал за деньгами, очередь в отдел разрослась. Стоя в очереди, он с ужасом понял, что фотоаппараты заканчиваются. Такое горькое разочарование охватило его, что он потихоньку захныкал. Он не хотел подходить и просить людей из очереди пропустить его. Оставалось только стоять и в отчаянии смотреть, как продавец снимает с полки прилавка и передает в чужие руки фотоаппараты. Таким его и застал отец: «Чего расстроился?» – спросил он его, и Саша сбивчиво рассказал о своей беде. Отец взял деньги и прошел к голове очереди, прямо туда, где стояли рослые мужики в синих летных бушлатах. Улыбаясь, он о чем-то с ними поговорил, и они, по-дружески расступившись, пропустили его к кассе. Саша не мог поверить – продавщица подала отцу последний фотоаппарат в черном кожаном футляре. Получив фотоаппарат, мальчишка запрыгал от радости, и мир вокруг расцвел. Потом отец приносил ему коробки с просроченными проявителями и закрепителями, которые использовались для проявки пленок с фотокамер на самолетах, а Саша печатал фотографии на добытой таким же образом фотобумаге, которую приходилось нарезать вручную до нужного размера. Правда, линза увеличителя была расколота, и фотографии получались замутненные, со следами расколов стекла, а бумага выдавала изображение через раз, но это хобби долго было самым любимым Сашиным занятием. И где-то в семейных фотоальбомах, сохранились эти черно-белые снимки. Где-то в квартире, куда он теперь возвращался. Пусть даже на одну ночь.

Саша открыл дверь и вошел в магазин. Просторного зала больше не было. Фанерная перегородка отделила большую часть зала, оставив закуток, где теперь расположился скромный продуктовый магазинчик. Эта перегородка исполняла роль стеллажей с товарами, а пространство перед ним отгораживал ряд витрин. За прилавком была молодая девчушка, которую Саша не знал. (Это было непривычно, ведь в гарнизоне все друг друга знали). Они походили с Сергеем, всматриваясь в витрины. Наконец Саша подошел к кассе. Кроме пельменей, хлеба и сока он купил еще четыре пачки сигарет. Когда он стал расплачиваться, незнакомый женский голос окрикнул его:

– Саша?

– Да, – обернулся он и сурово добавил: – Асов.

– Я Лера, – ответила ему крупная женщина, которая стояла перед ним в расстегнутом пальто. – Куда-то вы пропали, проехали КПП, и до сих пор вас нет.

– Мы быстро, – мягко сказал Асов, – только заехали купить поесть.

– Да что вы. Что уж, мы не накормим?

– Да не в этом дело. Просто неудобно с пустыми руками заявляться. Мы сейчас подъедем.

– Помнишь куда?

– Конечно. Девушка, – уже обращаясь к продавщице, сказал Асов: – Еще пакет целлофановый пробейте.