Внутри здания кипела деловая жизнь – но кипела четко иорганизованно. Из коридора доносились торопливые, но дисциплинированные шаги.Молодая женщина в темно-синей униформе остановилась возле него.

– Чем могу помочь?

– Я хочу видеть мисс Франклин.

– Извините, мисс Франклин не может сегодня никого принять. Япровожу вас в офис к секретарю.

Но он мягко настаивал:

– Это очень важно. Будьте добры, передайте ей это письмо.

Молодая женщина провела его в небольшую приемную и ушла.Через пять минут явилась подвижная приветливая толстушка.

– Я мисс Харрисон, секретарь мисс Франклин. Боюсь, вампридется подождать. Мисс Франклин занята с ребенком, который сейчас отходит отнаркоза после операции.

Ллевеллин поблагодарил и стал расспрашивать. Она просияла истала энергично рассказывать о Фонде Уорли для умственно неполноценных детей.

– Фонд старый, существует еще с восемьсот сорокового года.Его основатель, Натаниэль Уорли, был мельник. – Так все неудачно – фондысократились, инвестиции уменьшились… цены выросли… виновата администрация. Но стех пор как мисс Франклин стала управляющей…

Она просветлела лицом и затараторила еще быстрее.

Мисс Франклин явно была солнцем на ее небосводе.

Мисс Франклин расчистила авгиевы конюшни, мисс Франклинреорганизовала то и это, мисс Франклин сражалась с властями и победила, итеперь, разумеется, мисс Франклин стала верховной правительницей, и все клучшему в этом лучшем из миров.

Ллевеллин удивлялся, почему похвалы одной женщины другойзвучат всегда так жалко и грубо. Едва ли ему понравится восхваляемая миссФранклин некая пчелиная матка: остальные женщины жужжат вокруг нее, а онарастет и процветает благодаря своей власти.

Наконец его повели наверх, потом по коридору, и миссХаррисон постучала в дверь и отступила, приглашая его войти в святая святых –личный офис мисс Франклин.

Она сидела за столом и выглядела хрупкой и страшно усталой.Она встала, пошла к нему навстречу, и он смотрел на нее в благоговейномизумлении.

Почти не дыша, он сказал:

– Это вы…

Она слегка нахмурилась, сдвинув брови, – он хорошо их знал.Это было то самое лицо – бледное, нежное, с большим печальным ртом, глубокимитемными глазами, волосы разлетались от висков, как крылья. Трагическое лицо,думал он, хотя этот рот создан для того, чтобы смеяться, и нежность легкопреображает гордое строгое лицо.

Она мягко сказала:

– Доктор Ллевеллин? Зять писал мне, что вы приедете. Выочень любезны.

– Боюсь, известие о смерти сестры было для вас шоком.

– О да. Она была так молода!

Голос дрогнул, но она держала себя в руках. Он подумал:«Дисциплинированна, сама себя дисциплинирует».

В ее одежде было что-то от монахини: на ней было черноеплатье с белым воротничком.

Она тихо сказала:

– Лучше бы я умерла, чем она. Но, наверное, все так говорят.

– Не всегда. Только когда очень любят или когда собственнаяжизнь становится непереносимой.

Раскрыв глаза, она смотрела на него. Спросила:

– Так вы в самом деле доктор Ллевеллин Нокс?

– Был. Я называю себя доктор Мюррей Ллевеллин.

Это спасает от бесконечных изъявлений соболезнования.

Не приходится смущаться ни мне, ни людям.

– Я видела ваши фотографии в газетах, но я бы вас не узнала.

– Как и большинство людей. В новостях мелькают другие лица,да и я к тому же стал как-то меньше.

– Меньше?

– Не физически, конечно, а по значению.

Он переменил тему:

– Знаете, я привез некоторые личные вещи вашей сестры. Вашзять полагает, что для вас это важно. Они у меня в гостинице. Может, поужинаетесо мной? Или, если хотите, я привезу их сюда?

– Я буду рада их получить. Я хочу послушать все, что выможете рассказать мне о Ширли. Я так давно ее не видела – три года. Я все ещене могу поверить, что она умерла.

– Я вас понимаю.

– Я хочу услышать о ней, но – не утешайте меня. Полагаю, выверите в Бога. Ну а я нет! Извините, если вам это кажется грубым, но так вылучше поймете, что я чувствую. Если Бог есть, то Он жесток и несправедлив!

– Потому что дал вашей сестре умереть?

– Не стоит спорить. Не говорите мне о религии, пожалуйста.Расскажите про Ширли. Я до сих пор не знаю, как произошел несчастный случай.

– Она переходила через улицу, ее сбил и переехал тяжелыйгрузовик. Она умерла мгновенно. Она не страдала.

– Ричард так и написал. Но я подумала – может, он Жалеетменя и старается смягчить удар. Это на него похоже.

– Да. Но я не такой. Можете считать правдой, что ваша сестраумерла сразу и не страдала.

– Как это случилось?

– Это было поздно вечером. Ваша сестра сидела в уличномкафе, обращенном к гавани. Она вышла, не глядя пошла через дорогу, а из-за углавынырнул грузовик и сбил ее.

– Она была одна?

– Совершенно одна.

– Но где же был Ричард? Почему его не оказалось рядом? Этотак странно. Я не думала, что Ричард позволит ей пойти одной в кафе на ночьглядя. Я считала, что он о ней очень заботится.

– Вы не должны его обвинять. Он ее обожал. Следил за нейсколько мог. На этот раз он не знал, что она вышла из дома.

Она смягчилась.

– Понятно. Я напрасно его осуждала. – Она стиснула руки. –Это так жестоко, так несправедливо, так бессмысленно. После всего, что Ширлиперетерпела, – только три года счастья.

Он долго не отвечал, наблюдая за ней.

– Простите, вы очень любили сестру?

– Больше всего на свете.

– И все же за три года ни разу с ней не повидались.

Они приглашали вас, но вы к ним ни разу не ездили?

– Мне трудно оставить работу, найти замену себе.