Делает ударение на «положенных».

Кого я вырастил?

А что, если и второй ребенок будет таким же? Может, все-таки, лучше аборт?

Нужен ли мне этот ребенок?

Знаю точно, что мне нужна Лея. Пока, по крайней мере.

И вот это «пока» все и портит.

Если родится ребенок, это «пока» растянется на долгие годы. Опять эти алименты, редкие встречи. Нужно ли мне это?

Данила уходит. Я возвращаюсь в дом.

Там тихо. Заглядываю в гостиную. Леи нет. Наверное, пошла в комнату.

Конечно, все случившееся было ей неприятно.

Иду к бару и наливаю себе виски.

Прежде чем я пойду к Лее, мне хочется разобраться в себе. Своих чувствах. Ощущениях.

Да, сегодняшний прием у доктора почти заставил меня поверить, что я хочу этого ребенка. Но сейчас я опять сомневаюсь.

Что он принесет мне? Кроме неудобств? Блять, он уже доставляет мне неудобства. Я не могу трахать Лею.

Не будем же мы все девять месяцев или сколько там полагается трахаться в руку. Есть, конечно, еще ее теплый незатраханный никем ротик.

Но я хочу трахать ее не только туда.

Сука, какие сложности.

Решаю поговорить сейчас с Леей. Убедить ее в том, что аборт в нашей ситуации – не самый плохой вариант. А вдруг получится?

А что будет, если она упрется? Как делает это обычно.

Надо было уточнить сегодня у врача, как долго вообще нельзя будет заниматься сексом. Забыл.

Поднимаюсь наверх. Все еще тихо. Хотя обычно Лея слушает музыку и напевает что-нибудь.

А сейчас тихо. Может быть, она спит.

Тихо приоткрываю дверь в нашу спальню. Заглядываю. На кровати Леи нет.

Шире открываю дверь и захожу.

– Лея! – кричу так громко, что сам же и глохну от своего крика.

Всё это ужасно угнетало и огорчало меня.

В комнату я поднимаюсь, уже почти не чувствуя, не понимая, что происходит.

Я только слышу, как кричит на сына Егор, и знаю всё, что я делаю своим тут присутствием, – это вношу в их отношения разлад. Ещё более глубокий.

Возможно, если бы здесь не было меня, то обстановка в этом доме не была бы такой нервной и напряженной. А их отношения не портились бы, двигаясь к той точке, от которой нет возврата.

Получается, что я одна виновата во всем. Кругом моя вина.

Внезапно чувствую острый приступ тошноты. И перед глазами вдруг становится темно. Голова начинает кружиться. Остро ощущаю, что не могу больше стоять. И падаю.

Очнулась уже в больнице.

Вокруг только белый цвет. Я лежу. Поворачиваю голову.

Егор рядом. И я с облегчением выдыхаю.

Доктор смотрит на меня внимательно. Говорит что-то о простом нервном перенапряжения. Об усталости физической, а возможно и моральной. Егор внимательно слушает и хмурится.

– Это я виноват, – повторяет он раз за разом.

А я чувствую, что виновата во всем только я.

Егор провел со мной полдня. Сидел, держал меня за руку и молчал. Гладил меня по волосам. Называл своей маленькой девочкой. И опять обещал. Я так много и часто слышу от него обещаний, что их ценность теряется.

Наконец, в палату входит доктор и говорит, что мне нужен покой. И только тогда Егор встает, чтобы покинуть палату.

– Я приду завтра утром, – говорит он, проводя по волосам и поцеловав меня в висок.

– Хорошо, – чуть слышно произношу я. – От меня одни проблемы…

– Нет. Лея, не думай так. Ты – лучшее, что есть у меня. Главное – не думай о плохом. У нас все будет хорошо.

Если бы он знал, как мне страшно. Страшно не за себя, а за ребёнка. Я не хочу его потерять.

Странные мысли посещают меня с недавнего времени. Раньше я всегда старалась уйти от Егора, а теперь не хочу. Раньше мне, по сути, было не важно, что отец ребёнка – Егор, а теперь это имеет какое-то особое значение.

Всё поменялось. А я даже не заметила, когда. В какой именно момент.

Егор уходит. Мне делают успокоительный укол и я засыпаю.

Просыпаюсь от того, что чувствую чей-то взгляд. Мне некомфортно.

Открываю глаза и вздрагиваю, потому что прямо надо мной нависает Данил.

– Зачем ты пришел? – произношу как можно спокойнее, чтобы он не понял, что я боюсь его.

Его спокойное и самоуверенное лицо пугает. А его взгляд, в котором я вижу массу неразрешимых для него вопросов, заставляет сжиматься.

– Посмотреть на тебя. Поговорить, – спокойно говорит он.

– О чём? Если ты хочешь узнать, почему я до сих пор в доме твоего отца, то пойди и спроси об этом у него самого.

– Его ответ мне не интересен. Он думает членом. А вот ты – головой. И у тебя там, видно, всё очень хитро устроено. Сумела, зацепить старика.

– Он не старик, – возмущаюсь я.

– Для тебя – старик.

– Думай, как хочешь, – я отворачиваюсь.

Спорить с ним нет ни сил, ни желания.

Он садится на стул рядом с кроватью.

– Я хочу предложить тебе взаимовыгодное решение, – тянет он и пристально смотрит на меня. – Я плачу тебе бабки, много бабок, а ты сваливаешь.

– Ты в своем уме? Уходи! – требую я. – Неужели ты думаешь, я буду за деньги делать так, как ты хочешь?

– Конечно, будешь. Деньги все любят. Я тебе дам пятьдесят тысяч баксов. И ты навсегда исчезнешь из нашей жизни. Это хорошая сделка. Купишь себе на Родине квартиру.

Кажется, он действительно верит, что я возьму деньги и уйду.

– Ты серьёзно?

– Понял. Мало. А ты не пропадешь, – он грозит мне пальцем, ехидно улыбаясь. – Твоя сумма?

– Ты не понял, мне не нужны деньги.

– Всем нужны деньги.

– Мне ничего не надо, – чеканю я каждое слово, приподнимаясь на кровати. – Данил, если ты сейчас же не уйдешь, я вызову охрану. Пожалуйста, уходи.

Но он продолжает.

– А тебя губа не дура. Конечно, зачем тебе эта ничтожная сумма, если ты и твой ублюдок всю оставшуюся жизнь собираетесь получать пожизненное содержание?

– Как ты? – я уже начинаю злиться.

– В смысле? – удивленно смотрит он на меня.

– В прямом. Ты же живешь на деньги отца, не работаешь.

– Я вообще-то учусь.

– Да, но сейчас-то ты здесь и как я смотрю, не сильно пытаешься делать что-то полезное.