Джек знал: не моргнет. Он сам смотрел на трек, не мигая. Трудно было представить себе более качественную гонку. Они соревновались с девятнадцати лет, и обе прекрасно знали стиль друг друга. Что бы ни сделала одна, вторая этого ожидала и не давала сопернице укрепить преимущество. Вот они сбросили скорость и прикоснулись друг к другу плечами. Медленнее, еще медленнее. Остановка. Обе не желали рисковать, обе даже поворотом головы боялись выдать крошечное преимущество положения тела, следили за любым изменением четких очертаний своих теней, слившихся на кленовых досках трека. Они вместе держали равновесие и прислушивались к характерному ускорению дыхания.

Помогая друг другу держать равновесие, они не выглядели ни соперницами, ни членами одной команды. Интимность их взаимозависимости была похожа на интимность любовниц.

– Они остановились, – сказала Софи. Джек сжал руку дочери.

– Нет. Все только начинается.

И это «все» случилось внезапно и быстро. Без всяких прелюдий Кейт рванулась вперед и создала разрыв. Зоя ответила на вызов, работая педалями на максимальной мощности. Теперь каждая из гонщиц принимала решения мгновенно, выбирала курс инстинктивно, немедленно и неотвратимо реагируя на действия соперницы. Ты сворачивал влево или вправо и уже не мог ничего изменить. Через несколько секунд стал слышен свист рассекаемого велосипедами воздуха. На втором круге Зоя сократила разрыв и покатилась в воздушном кильватере Кейт. Обе работали на пределе человеческих сил. На третьем, финальном круге Зоя поравнялась с Кейт на финишной прямой. Она с таким напряжением двигала нижней челюстью, делая вдохи, что кожа на ее лице плотно обтянула кости черепа. Гонщицы пересекли финишную линию на полной скорости, с горящими легкими. Продолжая по инерции катиться вперед, уставились друг на друга. Их гонки всегда заканчивались так, сколько бы зрителей на них ни смотрело – трое или три миллиарда. Кейт и Зоя смотрели не на линию на треке, не на флаги под потолком, не на транспаранты на трибунах – только друг на друга.

Они катились все медленнее, а по велодрому разносился рокот велосипедных колес.

– Кто победил? – спросила Софи. Джек вопросительно взглянул на Тома.

– Ничья, – сказал Том. – Иначе не скажешь.

Манчестер, Стюарт-стрит, Национальный центр велосипедного спорта, раздевалка

Кейт ощущала приятную усталость. Спарринги всегда были полем боя, но она свою территорию отстояла. Она вложила в гонку не меньше сил, чем Зоя, но при этом никаких расчетов не вела. А как здорово получилось вначале – с Софи, восседающей в корзине велосипеда. Зоя теперь уже не казалась столь явной угрозой.

Кейт поспешила принять душ, пока не остыли мышцы, неторопливо оделась и села перед зеркалом причесаться.

Зоя уже переоделась. Она взяла у Кейт щетку для волос и, встав у нее за спиной, принялась расчесывать ее спутанные пряди. Кейт не противилась, хотя морщилась от боли – так грубо нажимала на щетку Зоя.

– Черт знает что у тебя с волосами, – сказала Зоя. Кейт зевнула.

– Но их можно причесать.

Зоя намек поняла.

– Не то что мою жизнь, да? Ты так считаешь?

– Считаю, что тебе стоит затаиться на время.

– Не пойдет.

– Почему?

– Потому что газеты выходят в девять. У меня осталось три-четыре часа, чтобы что-нибудь предпринять, ясно? Моя агентша считает, что нужно сегодня же выдать фотку. Что-нибудь такое… дружески-семейное.

– И что ты намерена предпринять? Переспишь с Телепузиком?

Зоя рассмеялась. Легкой, почти невесомой была беседа – как будто идешь по льду, держась за ниточки шариков с гелием, вот-вот поскользнешься. Такие беседы случались у них теперь часто. «Ничего тут нет необычного, – подумала Кейт. – Просто дружба: стоит твоему багажу стать тяжелее – и ты мгновенно хватаешься за ниточки новых надувных шаров». К этому привыкаешь. Еще как привыкаешь.

– Что же ты собираешься делать? – спросила она.

– Собираюсь сварганить татуировку – пять олимпийских колец. Вот здесь. А потом придется сфоткаться.

Зоя провела щеткой вдоль предплечья здоровой руки, обозначив место, где решила сделать татуировку.

– Сегодня? – спросила Кейт.

– Почему бы и нет? Тут за углом есть одно местечко. Хочешь, пойдем вместе? И тебе что-нибудь намалюем.

– Не валяй дурака. Я – это я.

– Ну и оставайся собой, но с татушкой.

– Стоило бы сделать это их рекламным слоганом.

– Слоган им ни к чему. У них есть иголки, тушь, а еще – лысые мужики в латексных перчатках, с длинными волосами, забранными в хвост… Это так сексуально, Кэтрин! – капризно протянула Зоя. – Скажи, что пойдешь со мной!

Она обвила руками шею подруги, прижалась щекой к ее щеке, поглядывая на себя в зеркало. Кейт аккуратно высвободилась.

– А как же разговор с Томом? Зоя выпрямилась.

– Нет времени. Уйдем через заднюю дверь. Ну что может сделать старик? Побежит за нами?

Кейт поджала губы.

– Слушай, я серьезно. Насчет газет… Не стоит ли тебе хотя бы на время исчезнуть с экранов? Я бы на твоем месте исчезла.

Щетка для волос на мгновение замерла, и Кейт заметила выражение лица Зои в зеркале. Оно говорило: «Ну да, но это же ты, верно?»

Ее взгляд сказал Кейт многое – о том, что у нее нет какого-то своего облика, нет воображения, харизмы, что она не способна широко мыслить. Зоя, спохватившись, спрятала скептический взгляд, будто его и не было. Но он же был!

Кейт попробовала убедить себя в том, что ей все равно, что она ничего не имеет против. Она прекрасно понимала, что выглядит не так загадочно, не так привлекательно и интересно, как Зоя. Но к этому она привыкла и научилась относиться легко. Тем более что всегда можно кое-что противопоставить загадочности и привлекательности Зои. Например, она, Кейт, стала прекрасной, терпеливой матерью, много делала для Софи и Джека, очень много узнала о заболеваниях крови и питании детей. Она всегда учитывала чувства других, всегда интересовалась их делами.

Кейт ответила Зое спокойным взглядом, в котором не было ни унижения, ни обиды, ни агрессии. Господи, иногда она просто не понимала, как вести себя с Зоей, рядом с которой Кейт почему-то чувствовала себя добродушной трусихой. Думая о многочисленных связях Зои, Кейт ловила себя на мысли: «Слава богу, я не такая», но чаще ею владело некое усталое восхищение – не в том смысле, что подруга так ненасытна, а в том, что она сама благодарна судьбе за столь немногое. Как долго она радовалась тому, что Джек с нею счастлив! Только так далеко и простирались ее амбиции.

Когда Кейт узнала, что Зоя звонила Джеку в самом начале их романа, она почувствовала… нет, не то чтобы угрозу. Она была уверена, что Джек Зою не любит, и доказательством служило то, что дальше телефонных звонков дело не пошло. Она понимала, что Зоя Джека тоже не любит и пристает к нему лишь для того, чтобы насолить сопернице. Для Зои это входило в гонки, было частью соревнований – вот что плохо.