– «Телец, – читала она. – Вы встретитесь с высокой темноволосой незнакомкой. Тем или иным способом она вам устроит офигенный оргазм, а в палате никто ничего не заметит».

– Не выдумывай! Ничего такого там не написано.

– Ты прав, это же «Дейли Мейл». – Зоя делала вид, будто читает газету. – На самом деле написано: «восхитительный оргазм».

– Ни разу не встречал никого вроде тебя, – признался однажды Джек.

– Вот почему ты до сих пор все еще счастлив, – небрежно отозвалась Зоя.

На следующий день по телевизору показывали гонку старинных автомобилей, и все в палате увлеченно смотрели шоу. Зоя спокойно закрыла большую часть кровати ширмой и нырнула к Джеку под одеяло. Он зажмурился. Казалось, между ними образуется некая связь, которая путем неизвестных ему механизмов (каких именно, он пока не знал, но верил в них, как верит старушка, что, отстояв длиннющую очередь, непременно получит автограф на акварели местного художника) сотворит счастье. Это счастье может продлиться очень долго – может быть, всю жизнь, но где – да мало ли где? К примеру, на съемной квартире-студии, где в прихожей будут висеть их велосипеды. А потом появится квартира побольше, а потом, может быть, дом с детской… Шоу закончилось, начались новости. Джек был на вершине блаженства. Зоя – его будущее, неторопливо конденсирующееся из раскаленных добела газов юности. Так не спешит формироваться новая звезда.

Джеку уже казалось, что он любит ее.

Он признался ей на пятый день и тут же понял, что совершил ошибку. Он сказал это в сумерках долгого вечера, в палате, переставшей быть сценой, на которой блистали лишь они вдвоем, в палате, где становилось все больше несчастных, больных людей, а за ними тянулась свита – тучные и тощие посетители с хозяйственными сумками, набитыми дешевыми книжками и всевозможной жратвой.

– Что? – рассеянно спросила Зоя.

Она обвела взглядом остальных пациентов.

– Я хотел сказать, что между нами – потрясающая связь, ты так не думаешь?

Собственные слова ему самому показались ужасно глупыми.

– Связь? – переспросила Зоя.

Медсестры разносили подносы с чуть теплой едой, приготовленной в огромных кухнях из нержавеющей стали, не то чтобы небрежно или там неумело, но с полным безразличием к утешению и поддержке, в которых нуждаются люди. Поднос опустился на столик, стоявший рядом с кроватью Джека. Из-под блестящей крышки с дырочкой, в которую можно было засунуть палец, чтобы ее подцепить, едва заметно пахло чем-то безвкусным. Джек вдруг осознал, как опасна эта обыденность происходящего, – с какой быстротой испаряется уникальность их отношений. Больничная палата – и весь мир – поглотили ее.

– Понятия не имею, о чем это ты? – произнесла Зоя. – Бормочешь какую-то ерунду.

Отчаяние захлестнуло Джека.

– Я люблю тебя. Она замерла.

– О…

– Что?

Зоя провела ладонями по бритой голове, шумно выдохнула.

– Надо же…

Кровь застучала у Джека в висках.

– Слушай, – сказала Зоя. – Это для меня чересчур быстро. Понимаешь, я ведь пришла сюда потому, что Кейт в тебя втюрилась, а теперь…

Джек схватил ее за руку.

– Что?

Зоя помолчала, взглянула с недоумением.

– А я думала, ты все понял. Разве нет? Кейт наверняка должна была явиться сюда, вот я и решила оказаться здесь

раньше. Ну что? Не смотри на меня так. Ты же сам сделал выбор.

Джек отпустил руку Зои, попытался сесть.

– Кейт влюбилась в меня, и поэтому ты…

– Слушай. На треке она наверняка будет мне самой серьезной угрозой, ну я и подумала…

Джек оцепенело смотрел на Зою.

– Да что такое? – продолжала она. – Я говорю о том, почему пришла к тебе первой. А осталась потому, что ты мне нравишься, так что особенно не переживай. Но любовь… Ты только не обижайся, но для меня это так неожиданно.

Джек потер кулаками глаза.

– Ты здесь, чтобы отпугнуть Кейт? Зоя вздохнула.

– Ты из-за морфия так медленно соображаешь? Я пришла, чтобы ее отпугнуть. А осталась из-за тебя.

Джек запустил всю пятерню в волосы.

– И когда ты собиралась мне сказать? Зоя нервно засмеялась.

– Ну… Я думала, ты все понял.

– Нет, конечно, я ничего не понял. У меня не так работает голова. Ни у кого она так не работает.

Зоя постаралась улыбнуться.

– Прости. Наверное, я слишком много думаю о гонках. То есть, если это…

Джек произнес следующую фразу шепотом, чтобы не услышали другие пациенты:

– Это хрен знает что, вот что это такое! Зоя тоже постаралась говорить тише:

– «Хрен знает что» – признаваться в любви тому, кого едва знаешь. А я делаю, что хочу, понятно?

– О, очень хорошо. И как долго ты собираешься оставаться со мной? До тех пор пока не поймешь, что Кейт не вернется?

Зоя грустно посмотрела себе под ноги.

– Не будь гадом, Джек.

Какое-то время они молча глядели друг на друга, потом Джек медленно опустился на подушки.

Она взяла его за руку, и он не воспротивился.

– Ты мне нравишься, – повторила она. – Больше, чем я думала. Хотелось бы верить, что мы можем быть вместе.

Джек вздохнул.

– Ты мне тоже нравишься.

– И твои родители мне понравились, – продолжала Зоя. – А, кстати, откуда ты родом?

– Ты с ними познакомилась? – удивился Джек.

– Когда они приезжали навестить тебя, – объяснила Зоя. – Ты разве не помнишь?

– Конечно, нет… А мой отец к тебе не подкатывал?

– Да он был в ярости, что ты из-за меня разбился. Схватил за руки и давай трясти.

Джек застонал.

– Нет, все нормально. Как только почувствовал, какие у меня бицепсы, сразу стал искать повод остановиться.

– Жаль, что так вышло.

– А мне он понравился. И мама твоя тоже. Хорошая пара.

– Хочешь сказать, что моя мамочка повторяет все, что скажет отец?

Зоя сжала руку Джека.

– Вот увидишь, сам женишься на такой.

– Ни за что.

– Еще как женишься. Это будет какая-нибудь святая женщина, наводящая порядок в твоем бедламе.

– Не хочу повторять судьбу родителей.

– Все так говорят.

– А ты – хочешь? Зоя опустила глаза.

– Моих родителей давно нет. Отец с нами не задержался, а мать убила себя, когда мне было двенадцать. Меня удочерили. – Она подняла голову и увидела, что Джек пристально на нее смотрит. – Ну и что? Такое бывает. Что теперь?