— Артур Геннадьевич, — сладчайшим голосом обратился к нему Сергей, — я бы вам все-таки порекомендовал в следующий раз думать, прежде чем натравливать на меня своих друзей. Я ведь и им могу показать те самые замечательные фотографии. И когда до них дойдет, что они, защищая вас, фактически предают своего большого босса, что они, по-вашему, сделают? Они наперегонки побегут вас закладывать. И будут драться за почетное право вас линчевать.

— Я подумаю, — выдавил из себя Артурчик.

— Вот и подумайте. А я буду регулярно справляться в клинике. И как только деньги будут перечислены, вы получите негативы. Только думайте не очень долго. Повторяю, если через три дня денег не будет, я передам фотографии Щукину.

«А если заупрямится? — размышлял Сергей, медленно возвращаясь домой. — Отсылать снимки или не отсылать?» Щукин однозначно Артурчика убьет. Но Циммерману-то от этого легче не станет… И вдруг мачо побежит плакаться своей пассии? Ведь косвенно и ее социальное положение поставлено на карту. Что предпримет она? Вдруг придумает что-нибудь изощренное, против чего он, простой врач «скорой помощи», окажется бессилен? Что предпримет эта парочка вместе?

Увы, следить за ним теперь бесполезно. Артурчик наверняка будет осторожен, а никаких спецсредств для прослушивания телефонных и прочих его разговоров Сергею не достать. И даже ходить за ним по тренажерным залам и ресторанам теперь, когда он знает Сергея в лицо, не получится. Значит, остается только ждать и уповать на его трусость…

Но деньги все-таки пришли. Сергей отослал Горшкову по почте фотографии и негативы, но два комплекта фотографий все-таки оставил себе — для страховки. Циммерман уехал в Москву лечиться, и ему Сергей, разумеется, о своей роли в решении финансовых вопросов не рассказывал. Циммерман, возможно, был уверен, что Горшкова в конце концов замучила совесть и он решил таким образом снять грех с души. Давно наступила зима, Сергей и думать забыл об Артурчике. Но однажды замечательным морозным вечером он шел с дежурства, весело скрипел под ногами снег, свет фонарей отражался в миллиардах иголочек инея, облепившего голые ветки деревьев, рядом шла Татьяна и, против обыкновения, не расписывала ему прелести семейной жизни, а молча любовалась окружающей красотой. И они оба одновременно услышали сзади странный мелкий топот и тяжелое дыхание. Обернулись они тоже одновременно, Татьяна завопила, валясь на землю и закрывая руками голову. У Сергея в голове билась одна-единственная мысль: бежать поздно, бежать поздно! бежать поздно!!! А тело, подчиняясь импульсам, посланным откуда угодно, только не из головного мозга, действовало. Сама собой поднялась с оттяжкой нога, встречая в полете рванувшего неудержимо бультерьера. Животом налетев на внешнюю сторону ботинка, зверь клацнул вхолостую челюстями и отлетел в снег. В один прыжок Сергей оказался рядом, прижал одной ногой к земле голову пса, а другой бил в живот, пока что-то внутри не хрустнуло и лапы, до того бешено колотившие воздух, не вытянулись и не замерли. К горлу толчками подступала тошнота, перед глазами все еще стояли налитые кровью глаза и сочащиеся слюной челюсти. Сергей поднял голову и несколько раз глубоко вдохнул. От ствола дерева метрах в двадцати отделилась широкоплечая тень и пошагала прочь. Сергей нисколько не сомневался, что это был Горшков. Артурчик не бросился к телу своего любимца, не полез в драку, не выстрелил в сердцах, и вообще, Сергей с ним больше никогда не пересекался.

12

Как наши обыватели любят голливудскую «Скорую помощь»!.. Прямо затаив дыхание замирают у телеэкранов, наблюдая за усилиями медиков, спасающих многочисленных пациентов.

Вот молоденькая, симпатичная доктор в сексуальном зеленом костюмчике и белых мокасинах, с неизменной планшеткой и жизнерадостной улыбкой — врач отделения «Скорой помощи». Как она осматривает плачущего мальчугана, которому придется наложить швы! «Ему только два года, — она не перестает жизнерадостно улыбаться. — Смотрите, как он расстроен, потому что упал со стула и расшиб головку». Трогательно до слез. И слеза действительно прошибает нашего обывателя. Даже того, кому пришлось иметь дело с нашей родной «скорой».

А телегероиня с блеском расправляется с любыми неожиданностями. Пациенты сменяются как в калейдоскопе: только что зашивали рану малышу, потом пациент с инфарктом, за ним — травма ноги, аллергия, авария, экзотическая лихорадка. И каждого клиента ждет внимание, забота, чуткость, сострадание… Доктор ставит диагноз в считанные минуты — конечно, к ее услугам любые диагностические приборы, — и вот больной уже в палате, одноместной, разумеется, светлой, чистой, с картинами на стене и телефоном на тумбочке, лежит в веселенькой больничной пижаме на чудо-кровати, которая тебе и складывается, и раскладывается, и поднимается, и опускается одним нажатием кнопки, а вокруг суетятся медсестры, санитарки, сиделки, их много, гораздо больше, чем больных, а в дверях толпятся родные со счастливыми улыбками — и сразу становится понятно, что все самое страшное уже позади, что молоденькая доктор снова оказалась на высоте.

Какая идиллия!.. Так и хочется сломать ногу или грохнуться с лестницы.

Но только там, в Америке.

Ибо у нас никакой идиллией и не пахнет. И благодарите Бога, если вы просто сломали ногу или упали с лестницы! Можно вызвать такси и доехать до травмопункта, где вам вначале озвучат прейскурант, а дальше сделают рентген и наложат гипс в соответствии с вашими финансовыми возможностями. Но не приведи господь, если у вас что-то с сердцем. «Скорая» может опоздать или не приехать вовсе. И не потому, что вам не хотели помочь. Хотели, еще как хотели, и мучились не меньше вашего. Но — сломалась в дороге изношенная машина, или бензина сегодня дали только двадцать литров на бригаду, и он уже просто кончился. И, корчась на любимом диване от нестерпимых болей в животе, вы не зря раздумываете: вызывать или не вызывать? Может, дешевле умереть прямо тут? И потом, почувствовав все прелести езды по ухабам, не раз пожалеете, что вызвали. И, сидя в продуваемом всеми ветрами коридоре приемного покоя, окончательно проклянете все на свете. А дежурный хирург будет мять, давить и простукивать, причиняя новую боль, а в перерывах между экзекуциями — ходить курить и справляться, готовы ли ваши анализы. И не потому, что он садист или идиот, а потому, что и самый блестящий диагност не может дать стопроцентной гарантии, что поставленный пальцами диагноз верен. А томограф есть не во всякой приличной больнице, и на УЗИ сплошь и рядом нужно записываться за несколько дней. И, примеряя на ваши симптомы по очереди отравление, аппендицит, простатит и гастрит, он вовсе не хочет от вас отделаться и не намекает на взятку. Он, в отличие от того жизнерадостного доктора из сериала, действительно спасает вам жизнь.

Не только по американским, но и по нашим законам неотложная помощь должна быть оказана любому человеку, которому она требуется, независимо от его социального положения и наличия медицинской страховки. Только у них это действительность, а у нас — миф. Как ни кощунственно это звучит, обычный простой россиянин может рассчитывать на всестороннюю квалифицированную и, главное, своевременную медицинскую помощь, только если он жертва теракта или аварии всероссийского значения. Если Президент России лично заинтересован в вашем выздоровлении, тогда, скорее всего, у вас будет почти все то же самое, что и у больных-раненых героев голливудской «Скорой помощи».