– Внимание! Просьба всем присутствующим выйти на улицу. Повторяю...

И мы всей гурьбой, предчувствуя что-то необычное, вывалились на пахнущий снегом свежий парковый воздух.

В это же время к ступеням, ведущим ко входу на «ферму», стал приближаться задним ходом новенький, ну прямо с иголочки, самосвал. Приостановившись, он зашумел поднимающимся вверх кузовом. Еще секунды – и из него прямо на ступени вывалилась гора свежайших хвойных веток с невероятным количеством перемешанных с ними мандаринов.

Вот эта да!

Вот это номер!

Вывалив ароматное содержимое, кузов стал медленно возвращаться на место. По заднему борту его четко бросались цифры номера – Д2504СС.

Все аплодировали, не понимая кому.

И только я, одна я, мгновенно расшифровала их значение.

Д – это Дмитрий. 25.04 – дата нашего знакомства. СС – Сергеевич Стоянов.

Это ошеломило меня. И я, не отдавая отчета, звонко поцеловала стоящего рядом со мной Лешку.

Новый год продолжался. В холле гремела музыка, и все танцевали.

Машку уплясывал не знакомый мне чей-то знакомый.

Сочинять ничего не надо было. Ярослава с героиней своего нового романа – тончайше закамуфлированной гламуром и тактом стервозой – пили кофе перед открытым компьютером в номере на воде – Rehendi Presidentail Suite – эксклюзивного комплекса Taj Exotica Resort & Spa на Мальдивах, в живописнейшей лагуне всего-то в восьми километрах от столицы архипелага Мале.

Настоящей изюминкой – ахом этого сьюта – был бассейн, тоже на сваях, в шестьдесят квадратных метров, над растворенной бирюзой лагуны, откуда глаза уже не могли поспеть за бесконечностью синевы Индийского океана.

Олег задремал рядом, на массивном лежаке красного дерева, накрытом упругим, послушным телу матрасом, в какой-то немного смахивающей на тюремную по расцветке – широкие темные и белые полосы – одежде.

Ярослава только что описала, как ее стервоза, купаясь и нежась в no shoes, no news безмятежности и неге, безо всяких известий с «большой земли» и прочих dress-codе’ов, подступала к моменту чрезвычайно важного для нее разговора с ненавидящим ее, но и не могущим разорвать отношений с ней мужем-олигархом.

Она знала, как он не может терпеть никаких стихов. Поэтому нарочно, будто только что вспомнив, с легким распевом – его-то олигарх ненавидел больше всего – прочитала вслух всего две строфы:

Луна стоит на капитанской вахте,

На сотни верст рассыпался прибой,

И, словно белая трепещущая яхта,

Уходит женщина, любимая тобой.

Телеграфируйте в пространство, дорогая,

Что бриз и рейс вас сделали добрей,

И я рванусь, за вами, содрогаясь,

Как черный истребитель в серебре.

– По-моему, здорово, – вдруг совсем неожиданно заговорил Олег. – Сама сочинила?

– Ну что ты... – улыбнулась Ярослава. – Теперь так не умеют. А мне интересно, чем эти строфы тебя достали? Ты же стихов на нюх не переносишь? Колись, Лелик.

Олег сел. Закурил и посмотрел на Ярославу, привычно поджимая губу:

– Тебе этого не понять.

– Почему, дорогой? – нежно-нежно проворковала стервоза.

– Потому что, – сказал олигарх, выдыхая из себя сигаретный дым, – наши взаимопонимания с тобой разошлись, как две селедки в океане.

– Образно, – сказала Ярослава и потянулась за сигаретой.

– И правдиво, – сказал Олег.

Пауза. Оба смотрели себе под ноги. Там, сквозь стеклянную панель в полу, разноцветно перетекала жизнь обитателей кораллового рифа.

– Ты знаешь, что есть истина? – ковырнула стервоза.

– Знаю, – твердо сказал Олег. – Когда ты растворишься в пространстве, – он посмотрел в переливающуюся, брызгающуюся солнечным светом синеву, – отлипнешь от меня навсегда.

– А вот еще Гераклит считал, – сказала Ярослава, – расходящееся сходится, и из различного образуется прекраснейшая гармония, и все возникает через вражду...

– Это трудно понять, – сказал олигарх, – без поллитры не разберешься.

– Наша вражда не продуктивна и бесперспективна, – сказал Олег.

Ярослава шевельнула лицом: мышцами лба, губ, щек. Ее стервоза доставала из рукава козырную карту:

– Ты когда-нибудь слышал миф античный о полене Мелеагра?

– Наверное, нет, – одновременно сказали Олег и олигарх, муж стервозы.

– Хочешь расскажу?

– Валяй, – сказали Олег с олигархом. – В сказочном мире самое время для сказок.

– Мифы – не сказки, – улыбнулись стервоза и Ярослава. – Но об этом я тебе в другой раз...

– А вдруг его не будет?

– Значит, останешься при своей... – она не договорила.

– При своей чего? – насторожился Олег.

– Темноте. Успокойся. Это не страшно. А вот теперь слушай сам миф... – Ярослава сделала глубокую затяжку и загасила окурок в хрустальной пепельнице. – При рождении Мелеагра парки сказали его матери, что он умрет, как только в очаге догорит полено. Мать тут же вытащила полено и спрятала его. А потом выросший Мелеагр убил братьев своей матери, и мать бросила полено в огонь. И Мелеагр умер, как только оно сгорело. Причем, слышишь, Лелик, умер, когда никто на него не нападал, не ранил, не убивал.

Ярослава со стервозой помолчали. Олег очень внимательно смотрел на жену.

– Догадываешься, о чем речь? Полено Мелеагра – твое прошлое. Ты мне однажды объявил войну. Так вот, – Ярослава и стервоза как бы воткнули в Олега указательные пальцы, наставили их на него, – я принимаю вызов. И буду воевать с тобой до полной, твоей, капитуляции. И, если потребуется, сожгу твое полено. Говорю об этом в последний раз. Я тебя никогда и никому не отдам.

Олег еще ни разу не видел у Ярославы такого выражения глаз: обмораживающего и безжалостного.

При абсолютно добрейшей, стервозно-обезоруживающей улыбке.

– Крепка, как смерть, любовь. Это из Библии. Думай.

Ярослава подошла к краю бассейна. На ней было всего только две ярко-тканевых полоски. Стройная, красивая и сильная, такой подобранной, как бы пружинистой красотой.

– Как же здесь хорошо! Господи... – она раскинула тонкие гибкие руки и неожиданно, спиной назад, остро и пенно, вонзила себя в темно-синюю чистоту бассейна.

У Анечки Костровой был полностью сложившийся взгляд-вид на собственную внешность в день свадьбы. Во-первых, она не хотела никакого церковного обряда.

– Я – грешница, – сказала она Таньке. – Все. Венчания не будет.

Во-вторых, Анечка не желала белого цвета на себе. Отсюда разом отпал поиск банального, пускай и роскошного, свадебного наряда.