— Хорошо, — киваю я, растягивая губы в улыбке.

— Вот и отлично! Он быстро касается губами моих губ и отстраняется, подхватывая ключи от автомобиля, и уже на пороге. — Ведите себя хорошо, девочки. Кощей, а ты за старшего.

Кот важно мурлычет и трется о мои ноги. Степан посылает мне воздушный поцелуй и закрывает дверь с обратной стороны. Киваю мурлычущей животинке в сторону кухни, и мы вместе идем заниматься неспешными делами.

Пусть Степан и не приедет на обед, но я готовлю сытный томатный суп. Мариную мясо, чтобы к ужину запечь его в духовке вместе с молодым картофелем. Все время улыбаюсь, потому что внутри меня розовым воздушным облаком клубится неподдельное счастье и тихая-тихая радость.

Я созваниваюсь с Кариной, и часа два мы в онлайн-режиме корректируем с ней дизайн и функционал моего сайта. А потом договариваемся встретиться на днях в городе за чашкой чая в кафе около моря.

Ужинаю я в одиночестве, если не считать Кошика, ходящего за мной по пятам и выпрашивающего ласку и вкусняшку. Степан лишь присылает сообщение с кратким «Доброй ночи, Кроха. Еще на выезде, буду поздно. Не жди и ложись спать». Шлю ему в ответ забавный стикер с засыпающим котенком и, взяв тарелку с клубникой, уютно располагаюсь в гостиной на большом диване.

Фоном работает телевизор, разгоняя тишину ночного дома, и Кошик, запрыгнув ко мне на колени, по-хозяйски укладывается на них, свернувшись в клубок. Запускаю пятерню в его теплую пушистую шерстку и только на миг прикрываю глаза, медленно перебирая её пальцами. Вибрирующее урчание живого антистрессового плющевого друга отдается в ладошку микроимпульсами, убаюкивает и расслабляет. Я не замечаю, как проваливаюсь в сон, а просыпаюсь от того, что сильные руки аккуратно приподнимают меня.

— Эй, ты пришел? — хриплю я пересохшим после сна горлом.

Мои руки самопроизвольно обвивают его шею, а я утыкаюсь носом в плечо и жадно втягиваю носом любимый аромат. Его аромат.

— Я пришел, а ты должна была спать…

— Я спала, — резонно опровергаю обвинение, слышащееся в его голосе.

— Да, но не там, где надо, — укоризненно говорит он, делая шаг в сторону лестницы, — так что я исправляю данную оплошность.

— Нет, нет! — Я предпринимаю попытку освободиться и, отклонив голову, вглядываюсь в его лицо. — Ты устал и явно голоден, — ставлю ему диагноз, проводя ладонью по его колючей из-за отросшей за день щетины щеке. — Пойдем на кухню, я тебя накормлю. И не спорь! — пресекаю готовые сорваться с его уст отговорки. — Ужин в духовке на подогреве.

он сдается, но с рук меня не спускает. Просто меняет маршрут и, зайдя в кухню, бережно опускает на диванчик. Строгим взглядом припечатывает меня к месту, не позволяя и пальцем пошевелить, и делает все сам. А когда его тарелка наполовину пустеет, я решаюсь задать вопрос:

— Расскажешь?

Только одно слово, но мы понимаем друг друга без наводящих уточнений.

Вилка чуть громче звякает о край тарелки. Напряженный звук разносится по кухне, словно удар в боксерский гонг, сопровождающий начало нового раунда. Дыхание замирает, и я во все глаза смотрю на сидящего напротив меня мужчину. Силюсь увидеть в его уставшем взгляде хотя бы маленькую искру надежды.

Всколыхнувшаяся в душе тревога застилает глаза мутной пеленой. Осознание того, что вот сейчас может все закончиться ушатом ледяной воды, обрушивается на меня. Прикусываю изнутри щеку, в растерянности глотая ком, и с замиранием сердца жду.

Не спуская с меня столько пристального взгляда, Степан решительно отодвигает стул и встает из-за стола. Уверенной походкой сытого хищника обходит его и, подойдя ко мне, присаживается рядом. По-хозяйски, словно пушинку, перетаскивает мое грузное тельце к себе на колени, заключая в крепкие объятия.

Я вмиг оживаю, прогоняя все зимние заморозки из окоченевшей души. Прижимаюсь к нему, укладывая голову на плечо, и растворяюсь в нашем молчаливом единении. Словно лиана-паразит, оплетаю его шею руками, и его широкие ладони бережно гладят мою спину и робко скользят по округлому животу.

— Хочешь сегодня? — с тихой заботой в голосе интересуется Степан, обдавая горячим дыханием мою макушку.

— Не знаю… — Разомлев в его объятиях, я начинаю сомневаться в необходимости вообще что-либо узнавать о прошлом.

Но, с другой стороны, оставить все как есть тоже неправильно.

— В общем, — вздыхает Степан, набирая полные легкие воздуха, будто готовится к затяжному прыжку, — твой Стас…

— Он уже не мой, — с легкой укоризной перебиваю его, поежившись, и еще плотнее прижимаюсь к его телу, словно ища его защиты и выказывая свое доверие.

— Хорошо, не твой. — Я не вижу, но остро чувствую его победное ликование. — В общем, он и не Стас вовсе.

— Чего? — резко отстраняюсь я и ошарашенно смотрю на Степана.

Неприятные чувства обманутости и использованности противной горечью концентрируется в груди.

— По паспорту он Савелий Степанович Ракитов, — продолжает обличающий рассказ мой личный Шерлок Холмс.

— Но как же… — запинаюсь я; разум отказывается понимать и принимать услышанное. — Я же видела…

— Что?

А и правда, что я видела? В ускоренном темпе перематываю в памяти все воспоминания с самого первого дня нашего знакомства и понимаю, что ни разу не видела официальных документов «Стаса». Даже договор на аренду жилья был составлен на меня, и я не придавала этому особого значения. Я ведь любила и была уверена, что любима.

— Все было липой, Крох. — Степан зарывается пятерней в пряди моих волос на затылке, смотрит своим проницательным взглядом мне в душу, запрещая корить и винить себя за наивность и дурость. — Но ты не виновата. Ты же любила, — озвучивает он мои собственные мысли.

Его пальцы нежно массируют мою голову, разгоняя по телу толпы мурашек, и я вновь расслабляюсь. Теряюсь в его заботе и чутком отношении, возвращаясь в прежнее положение — моя голова на его плече.

— Я не буду вдаваться в подробности нашего с ним разговора и договоренности, но ты знай одно: он больше и близко к тебе не подойдёт. Мои парни незримо следят за ним, и как только он оступится…

— Хорошо, — прерываю Степана, не желая знать, что будет с тем, о ком я и думать уже не хочу.

— И еще, сегодня я ездил к его матери…

*Степан*

— Точно, все в порядке? — обеспокоенно спрашиваю и Давида, придерживая Кроху за талию.

С прошлого визита прошло чуть больше двух недель, и следующая встреча у Агнии назначена на ближайшие дни. Но то, как она беспокойно спит всю ночь, а утром отказывается от любимой овсянки с фруктами и, думая, что я не вижу, как она морщит носик и поглаживает ладонью низ живота, настораживает меня. И, сделав всего пару глотков бодрящего кофе, я не выдерживаю гнетущего прессинга нашего идеального утра, отставляю чашку и поднимаюсь из-за стола.