— Ваше Сиятельство, если бы мисс Мэннинг знала, что у вас стоит такое чудо, она бы уже была здесь, — заявил он, влюблённо гладя чёрную лакированную крышку, — и вовсю проверяла бы столь редкий экземпляр.

— Хм… — выразила я своё сомнение.

Голову я держала высоко, но внутри прочно поселилась уверенность в том, что всё гладко не пройдёт. Слишком странно ведёт себя Соболев. Вдруг он внёс нехорошие исправления в артефакт, когда его обнаружил? Или Песцов ошибается, и этот артефакт подчинялся только почившей хозяйке?

— Филиппа, вам непременно понравится звучание, — воодушевлённо продолжал Песцов. — Этот рояль не может звучать плохо при любом исполнителе. Кстати, Ваша Светлость, а кто будет аккомпанировать мисс Мэннинг? Вы писали, что обеспечили аккомпаниатора, соответствующего уровню приглашённой знаменитости. При всём моём уважении, Ваша Светлость, не имели же вы в виду себя?

Князь недовольно нахмурился, явно оскорблённый подобным предположением, но всё же снизошёл до объяснения:

— Аккомпаниатор вернулся в город, узнав о трагическом происшествии. Как и гости, который рассчитывали на ваш концерт, мисс Мэннинг. Но поскольку концерт у нас теперь в весьма усечённом варианте как по номерам, так и по слушателям, я удовольствуюсь самым скромным аккомпанементом. Услышать голос мисс Мэннинг — бесценно.

— Хм… — только и выдавила я из себя, обнаружив, что князь надеется на то, что я буду не только петь, но и музицировать.

Я растерянно посмотрела на Песцова, пытаясь передать ему на расстоянии мысль, что игра на клавишных инструментах не является моей сильной стороной. Да, Волков говорил, что я умела играть на фортепиано, но увы, играла не я, а та Лиза, и её навыки мне не достались. Да и достались бы — вряд ли я смогла бы наиграть что-то из репертуара мисс Мэннинг.

— Ваша Светлость, но если мисс Мэннинг будет себе аккомпанировать, она не сможет сосредоточиться на пении, — нашёлся Песцов. — Оно получится несколько урезанным, и вы не сможете сполна насладиться редким талантом.

— Меня устроит и урезанный вариант.

Соболев уселся в кресло, по-видимому, специально сюда принесённое для него, потому что хоть оно было удобным на вид, но не сочеталось с остальной обстановкой музыкального салона, в обивке стульев которого царили букеты роз в золотисто-бежевых тонах. На кресло же пошёл тёмно-красный бархат, изумительно глубокого оттенка, напоминающего пролитую кровь. Этакий намёк на нашу кровь, которую нацелился пустить Соболев.

— Мисс Мэннинг вывихнула палец, когда мы отбивались от крэга, — нашёлся Песцов. — Я, конечно, его вправил, но всё равно Филиппа вряд ли сможет сегодня играть.

— Наверное, стоит поделиться своими сомнениями с полицией, — как бы говоря сам с собой пробормотал Соболев. Бормотал он по-русски, но смотрел при этом на меня. Наверное, ожидал какой-то реакции.

— Зато смогу играть я, — отважно бросился на амбразуру Песцов. — Я тоже пострадал в битве, но не так, как бедняжка Филиппа, которой вы даже не дали возможности отдохнуть.

Если он ожидал, что после его слов Соболев раскается и передумает, то совершенно напрасно, тот лишь приподнял бровь и улыбнулся. Столь нехорошо улыбнулся, что я заподозрила в его родне крэгов. Возможно, они не только едят оборотней, но и мстят им иными методами. Месть длиной в жизнь — идеальный вариант.

Песцов выразительно вздохнул и начал устраиваться за роялем. Покрутил стульчик, подстраивая под себя, поправил полы пиджака, положил руки на клавиши и довольно небрежно сыграл гамму. Я не специалист по роялям, более того, настолько не специалист, что могу использовать их только как ударный инструмент, и то только для отбивания простенького ритма. Песцов тоже не был гениальным музыкантом, строго говоря, он сильно уступал даже Томе Яцкевич, но это с лихвой окупалось самим роялем. Глубокое красиво звучание заполнило всю не такую уж маленькую комнату. Думаю, за таким инструментом и начинающий исполнитель показался бы гениальным.

— Мне кажется, он немного расстроен, — вынес вердикт Песцов. — Верхняя октава звучит не так.

— Приглашённый аккомпаниатор не нашёл недостатков, — лениво заметил князь. — Итак, что я буду слушать?

— Собственно, выбор не такой большой, Ваша Светлость, — опять вздохнул Песцов, понявший, что концерт отложить не получится ни под каким предлогом. — Из репертуара мисс Мэннинг я худо-бедно могу сыграть всего три арии. Конечно, было бы куда лучше, пригласи вы профессионального исполнителя…

— Увы, он уже уехал, Дмитрий Валерьевич.

— Встаёт вопрос оплатой, Ваша Светлость, — храбро сказал Песцов. — Конечно, концерт получается весьма короткий, но вы не создали требуемых условий для исполнителя. И вообще, из-за вас жизнь мисс Мэннинг оказалась под угрозой, а её горничная погибла.

— Я компенсирую. Горничную на время пребывания в нашей империи подберём.

— Хм… — я выразила всеми доступными средствами своё отношение к соглядатаю от Соболева.

То, что это будет соглядатай, понял и Песцов сразу забывший о возможном недополученном доходе.

— Ваша Светлость, горничная мисс Мэннинг была для неё близким всё понимающим другом, почти членом семьи. Разве можно её заменить на чужого человека?

— Поговорим об этом после, Дмитрий Валерьевич, — с явными признаками раздражения бросил князь. — Завтра. После того как вы отдохнёте после тяжёлого дня и успокоитесь по поводу грозящих вам неприятностей.

Действительно, вот выяснится сейчас, что петь я не смогу даже с помощью артефакта, и придётся успокаиваться в полицейском участке. Времени будет много до приезда Рысьиной. Мысль о бабушке необычайно взбодрила, я почувствовала в себе резкий прилив творческих сил и желание прославиться на оперной сцене.

Чем дольше тянулась неизвестность, тем сильнее я нервничала, поэтому я сжала артефакт в руке и постучала Песцова по плечу, давая понять, что пора начинать. Думаю, дай мне сейчас текст, я бы и без артефакта справилась. Не уверена, правда, что моё пение понравилось бы князю, но я бы старалась изо всех рысьих сил. Рыси наверняка поют громко, пусть и немелодично. А я бы ещё лапой ритм отстукивала.

Песцов вдохновенно опустил руки на клавиши и заиграл теперь уже вступление к чему-то, несомненно, классическому. Внезапно артефакт в руке потеплел, явно настраиваясь на знакомую мелодию. Но одним теплом дело не ограничилось: неприятно-тёмные лучи, видимые только на магическом плане, выскочили из него и словно проткнули меня насквозь. Странное дело, умом я понимала, что это не по-настоящему, но чувствовала каждую точку входа и выхода. Лучи потеряли форму и начали обволакивать меня, погружая в тревожный багровый туман. Сейчас я не могла бы разжать руку, даже если бы захотела: артефакт, повинуясь музыкальной активации, полностью перехватил контроль над телом. Песня полилась легко, красиво, подстраиваясь под песцовскую музыку и подстраивая её под себя. Наверное, со стороны это смотрелось волшебно: на лице Песцова застыло выражение блаженства, а пальцы порхали так, словно он тоже находился под влиянием артефакта, князь же подался вперёд и смотрел, чуть приоткрыв рот, выглядя при этом совсем не по-княжески, забыв о том, что в его положении нужно всегда выглядеть безупречно. Это казалось бы смешным, не будь мне так страшно. Было что-то чуждое и неправильное в действии артефакта. Что-то, противоречащее моей сути. Хотелось отбросить его и отряхнуться. Но голос лился вне моего желания, я делала нужные жесты в нужных местах, кивала, улыбалась и сама себе напоминала заводную куклу.