В комнате на несколько мгновений наступила мертвая тишина.

— А… Кто эти люди? — растерянно спросила Любовь Дмитриевна, взяв снимок в руки. — Где и когда наш Витя мог с ними сфотографироваться? Или… Постойте… Это — не он?..

— Скорее всего. — Гуров покачал головой. — Это семья бывшего гражданина России, ныне — США. Поэтому приходится признать, что произошел, мне пока понятный лишь отчасти, странный курьез… По непонятным причинам ваш сын находился в пансионате под именем этого мальчика, Алекса Кулькоффа, сына американского банкира. Но банкир уверяет, что там отдыхал его родной сын, который пропал без вести. Мы и начали искать именно Алекса, но, когда в ходе наших поездок оказались в Черенкове, несколько местных жителей опознали в мальчике вашего сына. После этого мы начали разыскивать вас, чтобы понять суть происшедшего.

— А что вы об этом думаете? — охрипшим голосом спросил Павел.

— Может быть, об этом не стоило рассказывать, но… Сейчас в семье банкира происходит драма — он разводится с женой. У меня есть предположение, что он, не желая отдавать жене ребенка, решил спрятать сына где-нибудь в третьей стране, а в России разыграть спектакль с якобы его бесследным исчезновением. Для этого и понадобился другой мальчик, похожий на его сына.

— Но ведь тогда это означает, что нашего Витюшу могли убить как ненужного свидетеля!.. — побледнев, прошептала Любовь Дмитриевна. — Сыночка ты наш единственный!.. Да за что ж это нам такая беда?!!

— Любовь Дмитриевна, я уверен, что ваш Витя жив и здоров! — твердо, даже сурово Гуров оборвал ее причитания. — Поверьте мне как сыщику со стажем: не в интересах Кулькоффа идти на такой шаг по многим причинам, в том числе и потому, что мы ему уже высказали свои подозрения относительно этой ситуации. Он не дурак и прекрасно понимает, что если с мальчиком что-то случится и эта история даже без судебных решений получит огласку в прессе, его просто не станет как финансиста и бизнесмена. А уж если дело дойдет до суда, то у себя в Штатах он может сесть лет на двадцать. Так что со слезами погодим. Я сегодня уже никуда не успею, но завтра же с утра поеду в Долгопрудный и попытаюсь найти всех остальных фигурантов этой истории с усыновлением. И мой последний вопрос: вы уверены, что у Вити не было брата-близнеца? Я понимаю, что мое предположение слишком невероятно, что происходящее может смахивать на индийское кино… Как там? «Зита и Гита»? Но ведь нельзя сбрасывать со счетов и этот вариант.

— Рита об этом ничего не говорила… — Павел подошел к окну, за которым уже начали сгущаться сумерки, и, как-то механически закурив, после некоторого молчания добавил: — Если с сыном что-то случится, я этого буржуя долбаного раздавлю как клопа… На краю света найду! — жестко обронил он, глядя в темную вечернюю синеву.

Гуров вернулся в управление поздним вечером. В дверях нос к носу он столкнулся со Стасом, который, скорее всего, уже спешил домой.

— Лев, ты откуда такой измученный? Впечатление, будто на тебе воду возили.

— Снова ездил в Подольск. Выяснил кое-какие обстоятельства. Оказывается, сын Лещевых — приемный. И, вполне вероятно, содействовала его усыновлению — это пока только предположение — уже хорошо известная Ритка-Пропеллер, которая когда-то работала медсестрой в роддоме.

— Ну и ну! — Стас даже присвистнул. — Так они его что, усыновили в неофициальном порядке? Дела-а… Тогда убийство Башмачниковой, вполне вероятно, может быть связано именно с этим эпизодом. Но ты смотри-ка — как тесен мир! Вот расскажи мне об этом кто-то другой — ни за что не поверил бы. Сейчас к Петру?

— Да надо бы зайти. Он еще у себя?

— Ты лучше спроси, когда он не у себя. Кстати, побывал я в этой охранной фирме «Майти найф»… Блин, так и хочется назвать ее «Майн кампф». — Крячко язвительно усмехнулся. — Не знаю почему, но сразу почувствовал — бандитское гнездо. Располагается эта фирма в офисном здании в Царицыне, занимает почти треть первого этажа. У подъезда парковка — как у какого-нибудь крупного банка. На вахте мордовороты — в лоб хоть поросенком бей. Зашел, показал ксиву. Эти и за ухом не почесали. Объяснил им популярненько, что приехал потолковать с их бугром. Эти охламоны гундят: нас никто не предупредил. Я включаю децибелы: он что, решил поиграть со мной в прятки? Так это он зря — я его уже предупреждал о возможных последствиях. Они давай куда-то названивать. Слышу, из трубки мат, кто-то их костерит в пять этажей. Ну, что с них взять? Быки, они и есть — быки. Открыли свой турникет, сказали, что их босс ждет меня в десятом кабинете. Захожу в приемную, там секретуточка такая, вся при понтах, дескать, фи, и кто это сюда посмел притащиться?..

— Стас, а может, тебе это только показалось? — Гуров как-то неопределенно улыбнулся. — Я понимаю, что уж если пришел в стан врага, то там и мед горше полыни.

— Лев, ну не у одного же тебя интуиция?! Вот так-то! В общем, зашел я к боссу, смотрю — морда знакомая. Присмотрелся, а это наш бывший клиент, которого мы с тобой еще в девяносто восьмом брали. Помнишь, квартирного афериста Топтуна? Так это он и есть. Ну, сейчас раздобрел, ряху наел, костюм на нем за пару тыщ баксов… Увидел меня, изобразил приветливую улыбочку, а по глазам видно, что сожрал бы с потрохами, будь такая возможность.

— А он точно босс этой конторы? — усомнился Гуров. — Хоть он и из блатных, но для такой роли мелковат. Уж его-то я хорошо помню. Корчил он из себя великого делового всегда, а вот на деле у настоящих деловых ходил чуть не в шестерках.

— Ну… Сидел-то в кресле босса. А уж настоящий он там хозяин или нет — судить пока не берусь. Стал его расспрашивать насчет Вилюева. Тут он и вовсе скис. Начал объяснять, что и был-то у них Вилюев всего с полгода, и уволили его еще весной. Мол, работал плохо, охранник из него никакой, да еще и назанимал у парней денег, а отдать долги забыл. Вот они его и сейчас поминают недобрым словом. И то, что он погиб в ДТП, — вещь вполне закономерная. Мол, это его бог наказал.

— Надо же! — рассмеялся Гуров. — Даже бога приплел.

— А я ему в лоб: а откуда ты знаешь, что он погиб и именно в ДТП? Я тебе об этом, по-моему, ничего не говорил. — Крячко хитро ухмыльнулся. — Сказать-то я ему тогда по телефону сказал, но решил прощупать — как отреагирует. Эх, он и напрягся! Минуты три думал, потом чуть не заорал: да как же не говорил? Еще как говорил. А сам — весь в поту, как будто на него ведро воды вылили. Тут-то мне и стало ясно, что преставился Вилюев неспроста — «помогли» ему в этом. Попросил показать мне его личное дело. Он сразу: мы досье на бывших сотрудников не держим, уничтожаем после их увольнения. Хорошо, говорю, тогда расскажи мне все, что знаешь о нем — откуда родом, где до вас работал… Он задергался: я ничего не помню, да и зачем он мне? Тогда я показал ему фоторобот Молясина. Мол, тебе этот портрет знаком? Он: первый раз вижу! Я ему: ты уверен? Он: абсолютно! А по морде-то видать, что узнал, и еще как узнал-то! Хорошо, показываю фото нашего разыскиваемого. Он и пацана не узнал. Хотя, я так понял, тут он не врет. Ну, ладно, говорю, пока. Он, поверишь ли, обрадовался как дите малое, когда увидел, что ухожу. Ну а я вышел из их гадючника, иду себе вдоль парковки и тут смотрю — у одной «двенадцатой» — резина чем-то знакомая.