И Большой Взрыв вновь ударил в виски.

– Ауыгхх… – попытался сообщить я пространству. Пространство было зеленым, желтым и фиолетовым и не имело четкой формы. Сердце билось почему-то в районе горла, наверно, хотело выбраться наружу. В желудке образовалась черная дыра, а под черепной коробкой регулярно взрывались маленькие атомные бомбы.

– В сознании, – заметил кто-то равнодушно.

«Замолчи», – подумал я.

– Показатели? – переспросил второй мучитель. Его слова били в виски, будто обух топора. Пальцы на руках и ногах кто-то долго и упорно зажимал в столярные тиски.

– Норма. Классический постанабиотический синдром, хорошая ЭЭГ. Наркоз?

– Ага. Физраствор с глюкозой, АТ-114 внутривенно, ну да сам знаешь.

Одно из фиолетовых пятен передвинулось. Чем-то щелкнуло, и я с благодарностью уплыл обратно в беззвучную черноту.

Не знаю, сколько прошло времени. Когда я открыл глаза во второй раз, то увидел за прозрачной панелью медкапсулы тусклую красноватую тьму, в которой мелькали огоньки диодов. Голову и конечности что-то мягко удерживало.

Голова все еще болела, но не с такой термоядерной силой. И жутко хотелось есть.

– Эй, – произнес я шепотом. Откашлялся. Повторил громче.

За панелью мелькнул белый халат орбмедовца. Над прозрачным пластиком склонилось темнокожее исхудавшее женское лицо. Налысо выбритую перед консервацией голову прикрывал светлый капюшон.

– С пробуждением, колон, – произнесла женщина. – Как самочувствие?

– Болит голова и очень хочется есть. Мы… перелет закончен?

– Закончен успешно, – уверила меня орбмедик. Ее голос был хорошо различим благодаря каким-то встроенным динамикам. – Вы благополучно вышли из анабиоза, соматические повреждения незначительны, генетические, насколько я вижу, тоже. Несколько часов – и вы будете на ногах.

– А ребята? Крапивник, Рыжая, Геккон? Что с Ланцеей?

– Ничего не могу сказать по их поводу, – медик помотала головой. – Хорошо, что у вас сохранилась долговременная память. Лучше поешьте.

Сбоку выдвинулась гибкая трубка, наконечник ткнулся мне в губы. Я приоткрыл рот, стал сосать теплую солоноватую жидкость. Еда была совершенно безвкусной, но это был мой первый обед за последние пятьсот лет.

Стоило трубке убраться, и грызущее меня беспокойство вернулось с новой силой.

– Опермед, – позвал я все еще хриплым голосом.

– В данный момент значусь оперспейсером Карой, – ответили мне. – Я слушаю.

– Кара, так что с нашей группой? Вы можете запросить, успешно ли они выведены из консервации?

– Не могу, – ответила Кара. – Видите ли, мы не выводили из нее почти никого из колонистов.

– То есть? – я попытался привстать, забыв о фиксаторах.

– Мы две недели назад вышли на орбиту. Пока производится расконсервация только исследовательских групп.

Наверно, мое лицо выразило недоумение, потому что Кара пустилась в объяснения:

– Неудачный вывод с первой группой. Анабиотическая кома у двоих разведчиков. Когда я доложила капитану, он распорядился разбудить вас. Причины я не знаю.

– Это какая-то ошибка, – проговорил я. – Я не разведчик, я колонист и агроном. Шестая сельскохозяйственная группа.

– Это решение Хейма, – повторила Кара. – Я не могу судить о мотивах капитана, но думаю, в скором времени он вам их озвучит. А сейчас постарайтесь поспать.

Корабль выглядел пугающе.

Рекордный по продолжительности перелет сказался на «Семени» не лучшим образом. Что случилось с тем сверкающим звездолетом, на который мы погрузились пятьсот лет назад?

В осевом туннеле пахло затхлостью и влагой. Светоленты горели неровным, тускло-оранжевым светом и располагались так далеко друг от друга, что обширные участки коридора были полностью погружены во тьму. Переборки казались потемневшими и исцарапанными, кое-где скопился бурый налет неясного происхождения. Мерный шелест вентиляторов сменился натужным гулом, и я заметил многие детали, которые удерживались на месте подручными креплениями из скотча и проволоки.

– Надеюсь, эта штука не развалится, пока мы остаемся на ней, – натужно постарался пошутить я.

– Это надежный корабль. «Семя» прослужило пять веков, прослужит нам и еще немного, – с холодком ответила Кара, идущая вслед за мной.

Я чувствовал себя немного неудобно без очков и айдима, однако в ответ на просьбу получил вежливый, но непреклонный отказ. Расконсервация оборудования требовала времени, которого у команды пока не было.

За все время пути по туннелю нам встретился только один дрон-уборщик. И тот, похоже, барахливший – двигался он неуверенно, беспомощно перебирая магнитными лапками в воздухе.

Мы миновали длинные ряды выходов к стыковочным узлам и наконец увидели впереди кольца переходников. К моему удивлению, оба они оставались неподвижны.

– Подшипники не в лучшем состоянии, – предупредила мой немой вопрос Кара. – Нам пришлось остановить вращение еще до выхода на орбиту.

Что ж, это позволило нам избежать физкультурных упражнений на вращающихся ободьях переходных узлов. Мы миновали трубу коридора, прошли сквозь еще два шлюза, и я впервые увидел воочию интерьер капитанского мостика «Семени».

Хотя внимательно рассмотреть активные панели, фоны, пульты и сенсоры, с помощью которых управлялся межзвездный корабль, мне возможности не представилось.

К моему удивлению, внутри было необычно многолюдно. Подковообразная рубка, рассчитанная на троих членов экипажа, вмещала с полсотни народу. Кое-кому пришлось парить под потолком, рискуя задеть головой панели. Восьмеро, включая самого капитана, были в униформе спейсеров, остальные – в стандартных накидках клиентелы. Большой экран в центре мостика был выключен, на малом рядом с ним висело изображение планеты – тысячу раз виденное и все равно приковавшее мой взгляд.

– Добро пожаловать к нам, оперколон, – прогудело рядом.

Я торопливо вытянулся, лязгнув магподковками.

– Оперколон Леоненко прибыл, капитан.

– Присаживайтесь, раз прибыли, – гостеприимно предложил Хейм. Я огляделся в поисках свободного места и, не мудрствуя лукаво, оперся на край приборной панели, проследив предварительно, не нажму ли какой-нибудь тумблер. Покрутил головой, надеясь разглядеть знакомое лицо, но безрезультатно. Несколько соседей с любопытством оглянулись.

– Дамы и господа, – как-то велеречиво начал капитан. – Корабль на высокой яванноцентрической орбите. Не в лучшем техническом состоянии, но мы продержимся еще как минимум пару лет.

Кто-то попытался зааплодировать. На него обернулись несколько рядом стоящих человек, испепелив взглядом.

– Тянуть с высадкой, тем не менее, не стоит. Мы получили кое-какую информацию с орбитера НАСА и сбросили собственные зонды, как орбитальные, так и планетарные. Информация, полученная зондами, крайне интересна… однако вам слово, Яндрей Константинович.