— Может быть, женщины вообще более открыты духовно и восприимчивы, — внезапно занервничав, предположила Сисси. Стоит ли ей заниматься такими вещами? Разве католическая церковь не осуждает экстрасенсов, медиумов и всех, кто имеет отношение к сверхъестественному?

— Когда в воскресенье вечером я подняла вашу сумочку в зале ожидания, — сказала Коко, — почувствовала, что вам предстоит пережить здесь сильное потрясение.

— Так и было. Но мне нужно знать больше. — Сисси начала рассказывать, в чем состоит проблема, однако Коко остановила ее.

— Пусть гадание будет независимым. Тогда предубеждения не помешают мне понять смысл послания… Ладно, дайте мне какой-нибудь предмет, который можно держать в руках. Предмет, имеющий отношение к вашей проблеме. — Хрустальный шар Коко оставила у себя в номере. Она пользовалась им только для себя. И ни для кого больше.

Сисси протянула ей счет ювелира за часы.

Наступила тишина, нарушавшаяся только шелестом утреннего ветерка и далеким смехом. Коко закрыла глаза и расслабилась.

Сисси сплела пальцы и закусила губу.

Коко негромко вздохнула. Ветер касался ее лица и трепал волосы. В голове роились образы и ощущения. Наконец она сказала:

— Дельгадо.

Сисси ожидала большего.

— И это все? — спросила она.

— Увы, да. — Коко отложила счет.

— Это имя?

— Не знаю.

— Может быть, Дельгадо — фамилия Линды?

— Понятия не имею. Знаю только, что именно это слово пришло мне на ум. Оно может ничего не значить. Жаль, но больше ничем не могу помочь. — Она встала.

— Спасибо, что пришли, — пробормотала Сисси.

После ухода Коко Сисси посмотрела на телефон, стоявший у кровати, и поняла, что нужно сделать. Она позвонила в справочную службу и как можно более равнодушным тоном попросила сообщить ей номер телефона Линды Дельгадо, проживающей в Чикаго, штат Иллинойс.

Он стоял среди деревьев, обнаженный как Адам.

Но когда Ванесса подошла ближе, то поняла, что раздет Зеб только до пояса. Его мощное туловище блестело от пота. Это заставило Ванессу вспомнить день их первой встречи.

— Я нашла человека, который сможет позаботиться о дикой природе, — сказала Эбби год назад, когда ветеринар, присматривавший за экзотическими птицами, пустынными черепахами, домашними кошками, которые не давали размножаться мышам, а также лисами и койотами, иногда забредавшими на курорт, женился и уехал. Эбби обратилась в агентство по трудоустройству в Сан-Диего, те нашли Зеба и прислали Эбби его внушительное резюме. — Идеальная кандидатура. Он устраивал охоты в Кенни.

— Так он африканец? — с жаром спросила Ванесса, с детства мечтавшая о любовном романе с уроженцем Африки.

Эбби прервал телефонный звонок, и она успела сказать подруге только одно: этот человек прилетит вечерним рейсом. Представляя себе Сиднея Пуатье, Дензела Вашингтона и других африканцев, которых могла вспомнить, Ванесса два часа готовилась к встрече, перебирала наряды и в конце концов остановилась на марокканском бурнусе с золотой вышивкой. Пусть знает, что она его «сестра».

Когда Ванесса увидела негра, сошедшего с трапа самолета в пустынный вечер, ее сердце совершило кувырок. Пышные черные усы и солидная борода делали его еще красивее, чем ей представлялось. Не успел он ступить на землю, как Ванесса протянула ему руку и пылко приветствовала; мол, она очень рада, что отныне он станет частью здешней семьи. Она не давала бедняге вставить слово, пока сбитый с толку неф не вырвал у нее руку и не сказал, что он много слышал о здешнем гостеприимстве, но это уже чересчур. Тут за спиной негра появился другой мужчина, белый, и сказал: «Мисс Николс, наверно, вы ищете меня». Только после этого она поняла, что пала жертвой другого вида расовых предрассудков. В конце шестидесятых в Техасе Ванессу и ее друзей отказывались обслуживать в закусочных, предназначенных только для белых. Существовали даже отдельные питьевые фонтанчики. Нет, она не держала обиды на всех белых, потому что те тоже выходили на демонстрации, несли плакаты и помогали изменить дискриминационные законы. Но бедняжке и в голову не приходило, что цвет кожи имеет для нее большее значение, чем казалось. Африканец — значит чернокожий. Как может быть африканцем белый человек?

Скоро она узнала, что Зеб родился в Кенни в семье английских колонистов. Он не уезжал учиться в Англию, как дети других колонистов, а сидел рядом с местными детьми в школе миссии Ньери. Он говорил на суахили, носил рубашки, сшитые из ткани «канга», и рассказывал о плоскогорьях Кенни так, словно был туземцем. Впрочем, Зеб действительно был им.

От этого голова у Ванессы пошла кругом. Ее никогда не привлекали белые мужчины. Она не воспринимала даже светлокожих афро-американцев, предпочитая своих — черных, молчаливых, сильных и опасных. Во всяком случае, по внешнему виду. А тут перед ней стоял коренастый незнакомец пятидесяти семи лет от роду, с редкими волосами, но все еще очень мужественный, и пел дифирамбы континенту, который она обожала и мечтала когда-нибудь туда попасть.

Зеб не принадлежал к типу «сильных и молчаливых». Впрочем, нет: сильным он был, но далеко не молчаливым. Он любил поговорить, и его истории очаровывали многих гостей «Рощи». Но Ванесса чувствовала, что за красноречием Зеба скрывается какая-то тщательно оберегаемая тайна. Как этому человеку, умевшему непринужденно говорить и смеяться, удавалось создавать впечатление таинственности?

Ванессу интересовало именно то, о чем он не говорил.

Она вспомнила вечер, когда поняла, что любит его.

Он был пьян, сильно пьян. Его расстроила заметка в утреннем выпуске «Лос-Анджелес Таймс». На ярмарке в Нигерии было обнаружено девять тысяч фунтов незаконно добытой слоновой кости.

— Двадцать лет назад, — уныло говорил он, сидя за бутылкой виски, — в мире было больше миллиона слонов. Сегодня их осталось меньше половины. В некоторых странах — например, в Сенегале и Кот-д'Ивуаре — их истребили вчистую. Скоро их не останется вообще.

Он пришел в неистовый гнев, кричал, стучал кулаком по столу, а потом заплакал, вспоминая лучшие дни и Африку, которая ушла навсегда.

— Нас, белых охотников, называли убийцами. Но мы были единственными, кто наблюдал за порядком в национальных парках. Мы устанавливали правила — заказчики могли убивать только самцов, но не самок. Мы уважали свою добычу. Не разрешали бессмысленных и случайных убийств. Мы не церемонились с браконьерами и узнавали их с первого взгляда. А потом нас объявили вне закона, браконьеры хлынули в саванну, и теперь им некому помешать!

Эти слова тронули Ванессу до глубины души. Если он так переживает, то почему не возвращается в Африку и не борется за спасение животных? Это тоже было частью его тайны.

Она подглядывала за Зебом, стоявшим в листве у главного птичника. Он поднял шапочку, чтобы вытереть пот со лба. Это была бейсболка американской команды «Доджерс». Бейсбол был страстью Зеба. С апреля по октябрь он не пропускал ни одной игры. Эта его черта тоже казалась Ванессе очаровательной. Она поняла, что за всю жизнь никого так не любила. И никогда не была так несчастна.