это точно могло ее ослепить.

Все же было напротив. Миниатюрная азиаточка не выказывала никакого страха перед сценой. Поначалу мне показалось, что у нее закрыты глаза, потому она и ведет себя так, будто здесь никого нет.

Раньше мне казалось, что местная верхушка проявляет уважение только к собственным персонам, считая весь мир дрянью и грязью, но мне сумели показать обратное. Знать, еще мгновение назад готовая обсуждать то, что случилось вчера в магазине детских игрушек, сейчас застыла в трепетном изумлении. Они все ждали, когда маленькая фигурка перед ними вскинет смычок, дабы аккуратно положить его на жаждущие высекать из себя музыку струны.

Дельвига я увидел в центральной ложе, Женьку же разглядеть так и не сумел. Так, стоп, если Дельвиг в центральной ложе находится, так где же тогда представитель Имперского дома? В суперцентральной?

Алиска с Майкой почти что обратились в восковых кукол, будто забыв обо мне. Да что же такого может эта японка?

Словно расслышав мой мысленный вопрос, она решила воочию показать мне свое искусство.

На миг скрипачка окинула собравшийся зал единым взором, словно кого-то выискивая глазами. На миг наши взгляды пересеклись, а я ощутил, как внутри будто бы все просыпается, наполняется новыми силами. Будто душа норовила выскочить из тела, броситься ей навстречу, слиться в едином экстазе чувств и ощущение.

Я будто видел самого себя со стороны. Жмущиеся, а на деле готовые разорвать меня напополам девчонки по обе стороны, на моем лице застыла счастливая улыбка идиота.

Взглядом она тащила меня, будто рыбу из пруда, но, словно осознав, что я не тот, кто ей нужен, резко отпустила.

Меня будто мокрыми тряпками отходили по щекам. Не знал, что же мне наперед делать — обижаться или восторгаться?

Одно я понял точно — вот о чем говорил мне Николаевич! Ощущение кровнородства во всей его красе, как оно есть.

Мысль, что я должен заполучить эту девчонку, прочно вошла в мою голову. Кажется, теперь я понял, что ощущает Славя, говоря о своей неполноценности, в желании получить ее через секс со мной.

Музыка грянула с ее скрипки, заставив меня вздрогнуть. Слишком увлекся размышлениями и даже не заметил, как она начала.

Холст занавеса за ее спиной обратился черной, непроглядной пеленой. Смычок высекал из струн скрипки историю — неразделенной любви, отваги и героизма. Перед глазами плыли причудливые, сказочные образы — семиглавый дракон, безземельный рыцарь, знойная к другим царевна. Не знаю, как остальные, но я ощущал себя ночной странницей Луной. В соломенной шляпе, чашкой саке и рисовым шариком в руках.

Здесь не было ни слова, но я прекрасно понимал, что происходит. Чужая речь лежала на грани недосказанности и размашистых жестов. Там, где в реальности царила пустота сцены, мы видели невообразимое.

Картины одна за другой врезались в мозг, ложась свежими впечатлениями на воспаленный разум. Мне казалось, будто я могу потрогать искусство руками, ощутить на кончиках пальцев бархат чужой выдумки и шелк воображения. Симфония, ласкающая уши, на волнах мелодии уносила нас в иной, чуждый, но прекрасный мир. Одно за другим всплывали умные слова, слышанные когда-то очень давно в институте. Эскапизм, одним словом.

Мне стало ясно, почему сюда спешила аристократия, одна другой знатнее. Нечто подобное невозможно прочесть, увидеть по хрустальвизору через проектор, услышать в радиопостановке. Только здесь, лично и воочию. Сдавалось мне, что как все закончится — я буду громче остальных хлопать в ладоши, словно пионерки в «Ералаше».

Из неги творческого сна меня отчаянно вырывали, обрывая с корнем опутавшие узы музыки.

Отчаянно, будто из последних сил, в грязную тщету бытия меня вытащила Алиска. Я бросил на лисицу полный злости взгляд, в голове все еще мутилось. Больше всего, словно изнывавший без дозы наркоман, я жаждал вновь припасть к сладкому источнику и не мог понять — что сейчас может быть важнее этого?

Лисица осмелилась отвесить мне затрещину, окончательно прогоняя из меня наваждение.

— Да что за бес в тебя вселился? — недовольно буркнул, осознавая, что уже не смогу подстроиться под прежний ритм смычка, а значит, не увижу и финала истории.

— Там! — Она словно лишилась всех других слов, ткнув пальцем в сторону прожекторов.

Не сразу, но я различил ползущего по сценическим балкам прямо над нами человека. Тускло блеснул вороненный ствол ружья в его руках.

Времени больше терять было нельзя.

Глава 17

Уж не знаю, как устояла под этими чарами Алиска, но в одном ей точно отказать было нельзя — осторожна она была, как настоящая лисица.

Я рванул прочь из ложи — Майка, вцепившаяся мне в руку, не желала просыпаться, чуть не упала. Взгляд почти стеклянных, невидящих глаз окинул меня взором. Счастливым ребенком, витая в грезах расчудесной истории, она улыбнулась.

Я клял все на свете — у меня совершенно не было времени ее будить. Алиска хвостиком тащилась за мной. Торчком стояли лисьи ушки, к себе, будто лучшую из драгоценностей, она прижимала собственный хвост.

Мы вынырнули в коридор, идущий вокруг концертной залы. Две пары изумленных глаз уставились на нас в недоумении.

Разодетые в гражданское, сообщники крадущегося убийцы стояли над трупом билетера. Тот, явно не желавший отдавать свою жизнь столь запросто, стискивал револьвер. Чуть дальше лежал рухнувший на трупы охраны бандит.

В руках убийц были пулеметательные машинки — не столь навороченные, как у уральцев, тяжелые и неповоротливые.

Выскочивший я был им жутко не по нутру. Они успели лишь испуганно переглянуться, когда я в один прыжок оказался рядом. Пули застрекотали, крошась в ничто о дьявольскую эгиду. Теневым хватом я пробил поганца насквозь, заставив его оружие замолчать, швырнул разом обмякшее тело во второго.

Алиске было не по себе без любимого клинка. Лишенная оружия, она решила использовать то, что было под рукой.

Или под ногой.

Шпилька каблука вонзилась прямо в лоб рухнувшему на пол бандиту, заставив его дрожать в предсмертных конвульсиях.

Не теряя времени даром, Алиска скидывала с себя ставшую неудобной одежку. Взяв в руки вторую туфлю, словно кинжал, полуобнаженная, она готова была свернуть горы.

Я решил, что мощь оружия — это всегда хорошо, но подвижность и свобода все же важнее.

Билетер нехотя расставался с оружием, я почти выдирал револьвер из мертвых рук.

И очень даже вовремя.

Друзья тех, кого мы только что прикончили, спешили воздать нам за их гибель местью.

— Лиса, правые на тебе, левые на мне!

Я сориентировался быстро. Очередь прошла у меня над головой, нещадно