врезаясь в мрамор плит. Трещали коловшиеся вазоны, рассыпая по ворсу ковра землю и цветущие в ней кусты. Лепнина валилась со стен осколками, каменное изваяние одной из муз лишилось груди и теперь смотрелось до скверного смешно.

Вопя, будто надеясь напугать меня ором, стрелок лупил не глядя, надеясь, что хоть одна из пуль зацепит меня.

Его товарищ был иным. Шмыгая носом, он вскинул старую, давно истертую в боях винтовку.

Я рухнул на пол, перекатился. Выстрел из револьвера угодил прямо в разинутую пасть. Харкнув кровью, безвольно закачав головой, продолжая стискивать спусковой крюк, поганец рухнул.

Алиске повезло не больше моего. Там, где мне противостояли лишь двое, ей пришлось отбивать яростный натиск троих. Двое из них были вооружены клинками, я видел, как отчаянно и азартно загорелись глаза лисицы при виде знакомой стали.

Третий держался дальше остальных и был троекратно опасней.

Маг. Тут даже ясночтения не требовалось, чтобы понять. Разодетый в мантию старикан словно сошел с книги сказок. Халат, плащ, на голове тюрбан. Для полного счастья ему разве что лампы с джинном не хватало.

Алиска перескочила через брошенную в ее сторону молнию, заскочила на столик стойки, пинком ноги отправила фарфоровую чашку на свидание с лицом недруга. Никак не ожидавший ничего подобного, несчастный вскинул руки, роняя клинок.

В глазах моей лисицы сверкнул азарт. Ловко, словно родилась от акробатического этюда, девчонка-велес сделала стойку на руках — туфля с каблуком не хуже ножа полетела в чародея. Приземлившись, Алиска подхватила клинок, не дав ему коснуться земли, и, присев, наотмашь рубанула все еще падающего бандита.

Он умер раньше, чем успел вскрикнуть, его же собрат сумел отбить пару пробных ударов Алиски. Лисица чем-то напоминала мне учительницу по чистописанию — устрой меж ними дуэль на клинках, и я даже не знал бы, на кого ставить.

Лисица была на грани звериной ярости, ходила по самому ее краю. Боевой кураж горел в желтых глазах, когда она вспорола несчастному брюхо, легко и просто обойдя его защиту. Вторым ударом снесла поганцу голову и, не теряя боевой инициативы, бросилась к чародею.

Тот испепелил ее туфлю буквально на лету, щит, соткавшийся перед ним, достойно встретил сталь клинка. Алиска мигом отскочила назад, ожидая ответного удара — и тот не замедлил себя ждать. Турецкая сабля родилась из свежего заклинания, на лету обращаясь роем пчел и гигантской львиной лапой.

Маг словно желал запутать девчонку, надеясь обмануть.

Мои же противники решили, что пришло лучшее время для атаки. Я сумел заставить их залечь, но чуял, как каждый выстрел делает револьвер все легче и легче. Барабан, полный свинцовых ответов почти на все вопросы, пустел раньше, чем мне хотелось бы. Надо было действовать и срочно.

Они явно были из людей знающих — считали каждый мой выстрел и, когда мой ствол затих, выскочили сразу. Тень рванула с моей спины жуткой тварью — испугавшись, один из стрелков принялся палить в нее. Словно изодранная в клочья бумага, теневая сущность оседала, желая уйти на кулдаун восстановления. Она подарила мне лишь секунду...

Она подарила мне целую секунду. Я взвесил револьвер, схватился за ствол, рукоятью, словно молотком, врезал тому, кто только что извел на призрачный морок добрую половину боезапаса. Второй вскинул пулеметательную машинку, но я вмиг оказался рядом с ним, рукой отвел ствол в сторону — изрыгнувшая очередь машина изрешетила плюющего наземь зубы бандита. Лязгнул затвор, ладонь обожгло дикой болью. Я зло оскалился и решил поделиться этим даром со стоящим передо мной поганцем. Мой кулак врезался ему в живот, болевой импульс скакнул, тотчас же загуляв по его телу.

Парень отчаянно вскрикнул, не в силах устоять на ногах.

Я отшвырнул оказавшуюся у меня в руках пулеметательную машину — махина была громоздкой, неудобной и тяжелой, будто целый пулемет.

С этим-то теперь я справлюсь и голыми руками.

Клинок Алиски вспорол заклинание, словно гнойник. Сталь меча желала остаться сталью, но поддавалась вредоносным, кружащим в воздухе, словно призраки, проклятиям.

Словно ошпаренный кислотой, меч зашипел, растворяясь прямо в руках рыжеволосой лисицы. Проклятие облизнулось, решив опробовать на вкус и ладони рыжеволосой велески, но та отшвырнула ставшую бесполезной железку прочь.

Змеи, растущие прямо из рук чародея, лязгали пастью почти у самого носа Алиски — ей удавалось ускользнуть буквально за мгновение до того, как они ее настигнут. Чародей сражался отчаянно — в его руках, помимо мощи заклинаний, комом собрался опыт прожитых лет и десяток схваток на поле боя. Алиска словно желала посоперничать с ним в этом соревновании — на ее веку была не только сытая жизнь у Тармаевых. Каждым движением, прыжком, броском и перекатом она доказывала, что помнит науку улиц. Помнит, как выхватывала у жизни кусок хлеба в надежде дожить до завтрашнего дня и бежала от желавших ее юного тела насильников.

И дралась с уличными бандами не хуже помойных дворовых котов.

Ей удалось подобраться к нему слишком близко. Она пригнулась — и вовремя: над головой пронесся пылающий кинжал, врезавшийся в стену. Чародей управлял единым заклинанием ровным счетом точно так же, как Славя своим священным оружием. Магический плевок норовил ткнуть девчонку копьем под ребра, ятаганом отрубить руки, размашистой саблей лишить головы.

Алиска опрокинула паршивца подножкой — почти рухнувший чародей потоком воздуха отшвырнул лисицу прочь. Старые кости стонали в натруженном за годы теле, а будучи чародеем он не привык падать.

Лисицу швырнуло, приложило о стену, выбило дух. Наверное, приземлись Алиска мягче — и чародею уже настал бы конец. Словно в злую насмешку, она упала рядом с еще одним клинком...

Я добил своего противника, медленно встал, слезая с него.

Чародей стоял напротив меня, пытаясь унять дрожь в старых коленях и сбившееся дыхание.

Ясночтение ведало жестокость в своей правде, одними лишь цифрами намекая, что будь он на десяток лет младше, и мы были бы уже мертвы. Старость скушала его ману и силу воли, притупила интеллект, обращая некогда богатое воображение в тщету самоповторений.

И все же он был опасен, как никто другой.

Он лыбился мрачно и жутко, поднимая на меня взор подслеповатых глаз. Как будто спрашивал — что, малой? Отчаялся? Боишься? Бойся, ибо я здесь не один, придут и другие...

Взрыв, ухнувший где-то в зале, заставил меня действовать.

Словные цепные псы, мы бросились друг на дружку, норовя вонзить клыки в мягкую плоть супостата.

Заклинание побежало меж пальцев чародея, перескочило молнией на другую руку, снарядом устремилось ко мне. Я споткнулся, рухнул, покатился по полу и, не вставая,