– Понимаешь… – Она размышляла, колебалась, потом все-таки решилась. – Не знаю, стоит ли говорить… В ментовке я не сказала… Короче, был у меня друг, довольно близкий…

– Любовник, – уточнил я.

– Бойфренд. Богатый. И даже очень. Он хотел быть моим продюсером. Точнее, моим – всем. Это он певицей мне стать предложил, и план моей раскрутки составил…

– Короче, он знал, что у тебя есть автограф битла.

– Да, знал.

– А потом ты с ним рассталась.

– Да.

– И теперь у тебя другой покровитель, еще круче первого?

– Тебе всю мою личную жизнь рассказать? – прищурилась она.

– Нет, только о тех людях, которые могли иметь отношение к преступлению. Или хотя бы к ключам.

– Слава богу, таких всего двое.

– Значит, ты думаешь, что тот, первый, решил тебя ограбить? Так сказать, в отместку за измену?

– Да.

– А что, есть какие-то улики? Именно против него? Или – только домыслы?

– Понимаешь, Синичкин, он, этот первый, Вано – религиозный человек. На самом деле Вано – просто ник, он никакой не грузин, а Иван Иваныч Иванов. Трижды Ванька. Я же говорила об иконках, которые положили в пакет и спрятали в тумбочку. Вот и суди сам. Все вещи в комнатах побросали, пошвыряли, а их – нет.

Я развел руками.

– Истинно религиозный человек вряд ли станет грабить квартиру. Даже своей бывшей. Да и для богатого человека – странное занятие: квартиры грабить. Насколько я знаю, они предпочитают грабить зрителей.

– Он мог нанять кого-нибудь.

– Ага, а искал он исполнителей в воскресной школе, да? – съязвил я.

Она закатила глаза.

– А ты, Синичкин, раньше в милиции служил, да?

– Намекаешь на мою тупость?

– Нет, на то, что ты версии с порога отметаешь. Как будто работать не хочешь.

– Вано твоего я проверю. Как и всех других перспективных фигурантов. А скажи, кто-то из твоих новых знакомых не мог позавидовать тебе и тому, как ты роскошно живешь?

– На моего нынешнего намекаешь?

– Боже упаси! Хотя и про него тоже расскажи. Ты, кстати, уверена, что он тот, за кого себя выдает?

– То есть?

– Да бывали в Москве случаи: весь такой из себя продюсер, в «бриони-армани», на «Мерседесе»-кабриолете рассекает, тысячами чаевые дает. А потом выясняется: «бриони» у друга одолжил, «мерс» напрокат взял, чтоб на богатых москвичек охотиться. Ты ведь – богатая?

– Мысль хорошая, – усмехнулась Мишель. – Что ж, прокачай его на всякий случай, будет даже забавно. Зовут моего нынешнего Егор Константинович Желдин.

– А кто еще, кроме обоих мужчин, под подозрением?

– Была домработница приходящая. Я ее, кстати, после ограбления уволила. Чисто на всякий случай. Звать ее Василиса Станиславовна. С Украины. Но она здесь, в Москоу, с мужичонком каким-то живет. И вот эта Василиса мне больше всего не нравится. Для нее мои шубы и драгоценности – реально большие деньги. Для нее, а не для Вано и Желдина.

– А ты ее когда-нибудь в неблаговидном уличала?

– Нет. Она даже моими духами не душилась. Но – как это говорят русские? – и на старуху бывает проруха. Копила свою злость и зависть – и вот, пожалуйста…

– Василиса эта, наверно, на Украину вернулась?

– Да нет, она здесь, в Москве осталась. У мэна своего.

– Телефон, адрес знаешь?

– Да. Пиши.

Она продиктовала, я записал, потом спросил:

– А кто еще мог знать о существовании автографа? И где он, кстати, хранился?

– Думаешь, грабители охотились за битловской песней? А все остальное похитили для отвода глаз?

– Драгоценности и шубы во многих других квартирах в Москве тоже имеются. В том числе, я думаю, и в вашем доме. А ограбили – тебя. Чем же ты лучше других ответственных квартиросъемщиков? – зададимся вопросом. А вот чем: у тебя редкий документ есть.

– Значит, для тебя эта версия – приоритетная?

– Не знаю пока. Будем посмотреть. Итак?

– Что?

– Кто знал о существовании автографа?

– Да никто.

– Как – никто?! Ты только что сказали о Вано и о Желдине.

– И все.

– А члены семьи?

– Ну, прадедушка, Петр Ильич, конечно, знает. Прабабушка скончалась три года назад. Еще, наверное, знают мама и мой отчим Евгений – но их нет в Москве, и не приезжали они в Россию уже лет пятнадцать. Вот и все.

– Минуточку! А твой родной отец, обрюхативший Джулию тогда на юге? Его, кажется, звали Мишель?

– А-а, Миша! – презрительно скривила губы девушка. – Никто и не знает, что с ним, и не видел – не слышал о нем ничего.

– Значит, твой прадед, тот самый Васнецов, жив?

– Еще как! Здоровый, крепкий, в речке купается, по десять километров в день проходит.

– Сколько ж ему годков?

– Не так уж много – восемьдесят четыре.

– Н-да, молодой еще человек.

– Вот именно! – вдруг ожесточенно воскликнула девушка. – Все молодится. Нашел время.

– Что ты имеешь в виду?

– Жена его, моя прабабушка Валентина Петровна, я уже говорила, три года назад скончалась. И не такой уж старой была, всего семьдесят семь, но – рак. Прадед годик погоревал – а потом вдруг завел себе молодуху! Прикинь?! Живет вместе с ней на даче, души в ней не чает. Прискакала дамочка откуда-то из провинции, мымра, охмурила старика! Подумать только! На наследство его нацелилась! А он – как будто она его опоила! – слушать нас не хочет, ей в рот заглядывает.

– Они поженились?

– Нет. Думаю – нет. Пока – нет. Кажется – нет… Пашенька, дорогой: а может, ты и ее заодно проверишь? Пробьешь, как у вас говорится, по своим каналам – вдруг она какая-нибудь мошенница на доверии?

– Конечно, – ухмыльнулся я, – коли выяснится, что сожительница прадеда воровка – ты будешь очень рада.

– Ну, разумеется.

– Минуточку. Давай все-таки уточним. Для чего ты меня нанимаешь? Искать автограф? Или – расследовать ограбление? Или проверить своего любовника Желдина? Или – приживалку прадеда? Не слишком ли много заданий?

– Что тебя не устраивает?

– Я просто хочу напомнить, что за любую работу надо платить.

– Ты же хотел стать моим личным телохранителем? Вот и храни меня. Все эти люди и коллизии могут угрожать моему благосостоянию и безопасности, не так ли? Пожалуйста, выставляй мне счета – хочешь, по каждому виду работ отдельно. За автограф, за раскрытие ограбления, за васнецовскую полюбовницу… Я счета оплачу. Моя мамочка и отчим любят меня. А бабла у них хватает.