– Добрый вечер, граф фон Северинор. Можете называть меня… Лазарь, – сказал высокий, назвавшись именем мученически погибшего сербского князя, героя битвы за свободу на Косовом поле.

– А меня можете называть хоть лошадиной задницей, мне это безразлично, – ответил Думитру, привалившись спиной к стене – Лучше скажите, чего вы от меня хотите.

Мужчины в замешательстве переглянулись.

– Я знаю, что вы занимаете в Валахии не последнее положение, – с некоторым раздражением сказал их вожак. – Имеете большое влияние. Вас считают человеком величайшей осторожности и ума. – Вспомнив ответ Думитру, относительно последнего он усомнился.

– Я использую свое влияние, когда мне это нужно, – коротко ответил Думитру. – И пока не знаю, что оно мне даст в нынешней ситуации.

Второй мужчина, светловолосый и немного пониже ростом, нахмурился:

– У вас нет выбора.

Высокий положил ему руку на плечо.

– Извините его. Мой брат несколько невоздержан на язык, но он измучен страданиями нашей родины, ее зависимостью от продажного режима Обреновича.

– Князь Обренович – серб и христианин.

Высокий помрачнел:

– Он бесчестит свой народ. Обренович получил власть от султана и позволил турецким войскам разместиться на нашей святой земле.

– И что, по-вашему, я могу с этим сделать? – устало спросил Думитру. Он был не в настроении играть в игры. – Если бы вы не думали, что я способен помочь осуществлению ваших планов, то не заинтересовались бы мной.

Высокий развел руками:

– Вы граф фон Северинор. У вашей семьи героическая история, и вы тайной разведкой продолжаете дело предков-патриотов.

– Единственным патриотом в семье был мой дед, за что и погиб, – презрительно сказал Думитру. – А моя главная забота – это неприкосновенность собственных владений.

– Так я вам и поверил! – с сомнением ответил высокий. – В определенных кругах Сербии вы хорошо известны своей храбростью и тайной борьбой. Если вы свяжете свою судьбу с нами и объясните народу, как другие поддерживают Россию и Австрию в борьбе с турками и их сатрапами, то сербы поймут, что не одиноки в борьбе с захватчиками.

– Греция покончила с турками десять лет назад, – резко напомнил Думитру. – Если у них вышло, то и у вас получится.

– И все-таки сербы опасаются, что сражаются в одиночку, – терпеливо объяснял высокий.

– Значит, вы хотите, чтобы я разъезжал по округе и рассказывал, что объявил войну султану, а заодно и князю Обреновичу? – скептически поинтересовался Думитру.

– Не совсем так, – уклонился от ответа собеседник.

– Вы безумцы, – решительно заключил Думитру, скрестив на груди руки.

– Когда люди объединяются… – нетерпеливо начал блондин.

– Когда люди объединяются, они становятся безоружными и бедными, – отрезал Думитру. – Когда ваши люди объединятся, Россия или Австрия предложат помощь в обмен на ваши души, Франция будет действовать исходя из собственной выгоды, а Британия станет снабжать Стамбул оружием и деньгами, чтобы предотвратить восстание. Когда люди объединятся, земля опять придет в запустение, а четверть вашего народа бессмысленно погибнет. – Он встал, и визитеры крепче стиснули пистолеты. – Я не стану в этом участвовать.

– Если вы не будете повстанцем, то станете жертвой, – рявкнул блондин. – Мы отдадим вас Обреновичу в доказательство нашей лояльности и тем самым купим себе несколько месяцев, а может быть, и лет на подготовку восстания. Можете сказать ему о нас все, что хотите. Он поверит не вам, а сынам собственной страны.

– Мне на это наплевать.

– Поживем – увидим, – сказал высокий, положив руку на плечо брату.

Он кивнул своим сотоварищам, и все трое вышли.

Когда дверь захлопнулась за ними, Думитру сел, но тут же появились двое гайдуков и приказали ему выйти из сарая. Оказавшись на улице, Думитру увидел, что свободная площадка совершенно изменилась.

В центре над большим костром на вертеле жарился кабан, вокруг широким кольцом были расставлены лавки и помосты. Бей и Изюминка стояли на почетном месте, рядом на расстеленном одеяле была выставлена на всеобщее обозрение добыча гайдуков. Только малая часть награбленного перейдет крестьянам. Что-то главарь бандитов подарит местному князьку, а рядовые члены банды – родственникам, если таковые найдутся среди местных жителей. Но большая часть добычи все равно окажется в деревне – гайдуки торгуют с крестьянами, так что повод для праздника имеется у всех.

Постепенно собирались музыканты, их инструменты представляли собой странное смешение Востока и Запада, нового и старого. Женщины несли кувшины, от которых разило алкоголем. Двое гайдуков отвели Думитру к скамейке рядом с лошадьми, которые, к его разочарованию, были крепко привязаны к загородке свинарника, и приказали ему сесть. Другого выбора у него не было, и он подчинился. Ему снова связали руки, на этот раз впереди, а не за спиной, но не менее крепко. Молодых повстанцев не было видно.

Из самого большого строения высыпали женщины, и у Думитру перехватило дыхание, когда он увидел одну из них. Алсиона. На ней была крестьянская одежда, неровно отрезанные волосы спрятаны под платком, но ее простой наряд казался королевским платьем. Женщины смеялись и оживленно болтали друг с другом, а она молча шла между ними с невозмутимым видом, ее лицо было совершенно спокойно, как гладкая, ничем не потревоженная поверхность воды.

Она перехватила его взгляд и тут же отвела глаза, уставившись в землю перед собой, на ее щеках вспыхнули пятна. Крестьянки, казалось, ничего не заметили. Алсиона, по крайней мере, избежала позора, ее не поместили рядом с добычей. Женщины усадили ее рядом с собой. Внезапно затрубил рог, забренчали инструменты, и праздник начался.

Молодые женщины со смехом выскакивали на свободное пространство перед костром, хватая друг друга под руки, пока не образовали шеренгу. В их танце была смесь силы и кокетства. Те, что постарше, пели и хлопали в ладоши, детишки цеплялись за их юбки. Юноши весело улыбались, а взрослые мужчины внимательно следили за дочерьми, чтобы те не заигрывали с парнями и не слишком поднимали в танце юбки, выставляя напоказ ноги.

Не успела закончиться первая песня, как тут же началась следующая.

– Мужской танец! – объявил молодой щеголь.

Мужчины, и гайдуки, и крестьяне, двинулись вперед, женщины со смехом ретировались. Танец мужчин был соревнованием в удали. Раскинув руки на уровне плеч, они подпрыгивали, приседали, выделывали замысловатые коленца и хором вскрикивали каждый раз, когда певцы заканчивали куплет.

Думитру видел, что Алси, широко раскрыв глаза, наблюдает за происходящим. Для нее все это было дикой экзотикой: восточная музыка и странный, немного пугающий танец. И хотя необычное зрелище захватило Алсиону, Думитру видел, как она изредка, думая, что он этого не замечает, с непроницаемым лицом поглядывает на него.