— И ты ему поверила, — Юлька не спорит, в ее голосе все та же грусть и немножко упрек.

— Все люди достойны того, чтобы в них верили. Чем Змеев хуже? Он не самый плохой человек на этой земле. Давай представим ситуацию наоборот: не он остался за бортом, а ты. Не ему запрещено приближаться к своим детям, а тебе — к своим племянникам. Тебе бы это понравилось?

Юлька сопит в трубку так, что даже напрягаться не нужно, чтобы ее услышать.

— Вот вляпалась же ты в него! — наконец-то выдает подруга. — Именно он встал поперек дороги! Не сиделось ему в своей загранице! Приехал муть разводить да вмешиваться, куда не просят! А больше всего обижает, что ты не на нашей стороне, а на его!

Ударила обидно, я пошатнулась, но устояла. Я понимала ее эмоции, но поступить несправедливо не могла.

— Мы с тобой дружим много лет, — сказала спокойно, не дала обиде прорваться наружу. — Всякое пережили вместе. И всегда, всегда я была на твоей стороне, Юль. А сейчас я не с вами и не против вас, посередине застряла. Если бы Олег гадости делал, вытворял черт знает что в прошлом или сейчас, я б не пошатнулась, не отступила. Но ничего плохого в нем я не вижу. Не дотягивает он до звания злодея ни века, ни десятилетия. Может, в чем другом, но только не по отношению к Никите и Линке. И если б хотел, то уже затеял бы тяжбу, которую выиграл бы. Но он этого не делает. Может, лучше все же дать ему хоть как-то видеться с детьми? Не наедине, в толпе. А я бы за ним присмотрела, держала бы руку на пульсе.

Юлька молчала, дышала лишь громко очень. А поэтому я осторожно нажала на «отбой», даже не попрощавшись. Пусть подумает пока. К любой мысли нужно привыкнуть. Не сказала категоричное «нет» — уже хорошо.

Сердце у меня билось нервно, дышала я через раз. Настроение — паршивее некуда. Мы с Юлей никогда не ругались. Размолвки были — за столько-то лет как им не быть? Но все какие-то мелкие, несерьезные — сходу мирились. А тут… целая проблемища гигантского роста.

Я бродила по квартире, зачем-то вытирала пыль. Я вчера и сегодня утром, считай, генеральную уборку сделала перед приездом родителей. Папа иногда любил с платочком пройтись. Это у него фантомные «боли» от профессии. Он уже пенсионер, а замашки остались. Настоящий подполковник.

Пусто — вот что я осознала в какой-то миг. Он озарил меня так ярко, что я испугалась. Раньше я бы порадовалась тишине и одиночеству. Выходной день же! Можно спать хоть до обеда. Можно валяться в постели и читать книжку. Пить чай с бутербродами здесь же, в комнате, не обязательно сидеть за столом в кухне. Можно посмотреть передачу или сериал. Можно, но уже не нужно.

Мне не хватало властного голоса Змеева, его несгибаемой ауры. Меня угнетало одиночество, которое раньше было зоной моего комфорта. Как, оказывается, многое меняется, когда ты пускаешь в жизнь другого человека.

Да что я вру: он сам вошел, разрешения не спросил, но, кажется, именно этого мне не хватало — мужчины, что всколыхнул мое болото. Я страдала и страшилась, что оно засосет с головой, а я так никогда и не узнаю, что это такое — нормальные человеческие отношения.

И тогда я снова позвонила. Быстро, чтобы не передумать.

— Да, — ответил Олег на втором гудке.

— Ты ушел, а я вдруг поняла, что слишком много осталось свободного времени. Может, поужинаем вместе?

— Приглашаешь? — в его голосе я слышала нейтральность, а поэтому слегка трусила. Он мог отказать. Сослаться на дела или усталость.

— Да. Можно у меня, можно где-нибудь на стороне.

— Звучит как адюльтер, — немного веселости, уже неплохо. Я поймала себя на том, что улыбаюсь.

— Да или нет, невозможный ты человек!

— Дай подумать, — не сломался он от моего напора. — Это такая сложная задача — решить очень простой вопрос. Может, у меня нет парадных трусов или туфель в цвет манишки?

— Форма одежды — произвольная. Не будь занудой.

— Эх, — вздохнул он притворно, — я все же надеялся, что ты скажешь: приезжай, дорогой, без трусов и манишки, я тебя любого люблю.

— Я просто скажу: приезжай, — подавила я смешок и подумала: сколько в нем еще всего? Я его таким не знала. И эти дурацкие шуточки ниже пояса не пугали вовсе и не отталкивали, хотя, наверное, кому другому я не спустила бы подобных высказываний.

— Я тоже по тебе очень соскучился, Лер, — сказал Змеев очень серьезно, и сердце мое екнуло.

— И еще, — натянула я на себя маску очень деловой леди, — если твое предложение еще в силе, я согласна поехать завтра к твоим родителям.

Глава 45

Олег приехал через сорок минут. За это время я успела три раза переодеться, дважды накраситься и умыться, сменить две прически, а потом распустить волосы по плечам и перешерстить холодильник. Вдруг он не захочет никуда ехать?

Когда в дверь позвонили, я поняла, что у меня трясутся руки. Да и вообще все трясется, будто я не Олега позвала на ужин, а собираюсь идти на эшафот. Только ужаса я не испытывала. Лишь сумасшедшую тряску от… предвкушения. Именно так я решила, пытаясь понять, что со мной происходит.

Он снова пришел с тюльпанами — нежно-розовыми, огромными, на толстых мясистых стеблях.

— Знаешь, о чем я подумал? — сказал Змеев, переступая порог. Я лишь мотнула головой. — Я в глазах твоих родителей выглядел, как скотина. И, возможно, они догадались, что я пришел, как с корабля на бал, потому что с пустыми руками. Я бы себе никогда этого не позволил.

— Прости, — коротко сказала я, чувствуя и вину, и злость.

— Я не упрекаю тебя, — тряхнул он головой, — злюсь на себя, что не сориентировался сразу. Я бы успел. И не страшно, если бы опоздал. Идиот.

— Но тогда ты не успел бы меня успокоить, — вздохнула я, принимая тюльпаны. — Это я все испортила, не спорь. Потому что не сказала правду, потому что запаниковала. И вообще. Кажется, я инфантильна, веду себя, как ребенок, хоть давно выросла. Все время считала себя умной, самодостаточной, способной решать любые проблемы, а перед родителями без конца пасую, паникую, нервничаю. Все с ног на голову.

— Все нормально, — прижал меня к себе Олег, — не каждый день ты в роли невесты и знакомишь родителей с женихом. Думаю, это у тебя в первый