Дело о назначении Мильке не закончилось этим обедом. Прежде чем Питовранов покинул Карлсхорст и улетел в Москву, где он должен был приступить к новой работе, председатель КГБ Серов позвонил ему и сказал, что он и ветеран КГБ Александр Коротков, давний друг Ульбрихта, собираются в Восточный Берлин по другому делу и проводят Питовранова. Вскоре Питовранов узнал, что «другим делом» была встреча с Ульбрихтом и договоренность о назначении Мильке министром государственной безопасности ГДР. Насколько известно от Питовранова, Серов и Коротков вскоре тоже прилетели в Москву, нагруженные подарками от благодарного Мильке[39].

Тем временем лидер СЕПГ снова озадачил Москву. 7 февраля 1955 года Серов проинформировал Центральный комитет о возникших проблемах с Ульбрихтом, о чем доложил аппарат КГБ в Карлсхорсте. Очевидно, Ульбрихт приказал органам госбезопасности ГДР усилить репрессивные меры против «лиц, заподозренных в подрывной деятельности и саботаже». Что касается министерства сельского хозяйства, то Ульбрихт настаивал на том, что «по крайней мере 10–12 процентов работающих там – враги», и приказал «обыскивать и арестовывать подозреваемых, даже если нет доказательств их криминальной деятельности». Ульбрихт собирался применить такие же меры в отношении других министерств, особенно министерства строительной промышленности и статс-секретариата по углю. Когда государственный секретарь Вольвебер подчеркнул необходимость соблюдения закона, Ульбрихт возразил: «Было бы целесообразно объяснить прокурорам, чтобы в качестве временной меры давать санкции на арест и задержание не на двадцать четыре часа, как положено по закону, а на две недели». Серов пояснил: «Наши немецкие друзья были предупреждены инспекцией, что такие меры, как обыски и аресты или задержание подозреваемых на две недели, требуемые товарищем Ульбрихтом, должны применяться осмотрительно, иначе пострадают невинные и в руководстве министерств воцарится атмосфера неуверенности, а это только создает дополнительные поводы для побегов на Запад»[40]. В письме Серова в Центральный комитет, возможно, отчасти отразилось его стремление продемонстрировать свою поддержку «социалистической законности» и реформам органов безопасности, до сих пор сохранявшим сталинский стиль, которые стали проводится после изгнания Берия. Вероятно, это письмо основывалось и на негативном, в целом, отношении к Ульбрихту в определенных кругах в Москве[41].

Несмотря на то что Ульбрихт предпочитал Мильке, Волльвебер продолжал оставаться на своем посту, и в ноябре 1955 года Секретариат государственной безопасности был вновь превращен в самостоятельное министерство, с Воль-вебером в качестве министра. Пока он пребывал в этой должности, восточногерманская служба (с помощью Советов) добилась заметных контрразведывательных успехов. В добавление к тому, о чем упоминал Серов в письме от 5 апреля 1954 года, материалы архивов КГБ свидетельствуют об операции «Стрела» (июль – август 1954 года), завершившейся арестом 305 человек, в том числе 203 членов организации Гелена и других западногерманских разведслужб. Были захвачены семь радиопередатчиков. В апреле 1955 года была проведена массированная операция «Весна» против американских, английских и западногерманских разведывательных органов, а также других подрывных организаций. В результате 640 агентов были арестованы; четыре американских, пять британских, три западногерманских агентурных сетей было ликвидировано. Были конфискованы тринадцать портативных радиопередатчиков, средства тайнописи, оружие и другое оборудование[42]. Наряду с этими успехами контрразведки, начала заметно проявлять себя группа Маркуса Вольфа. Она стала Главным Управлением разведки (Hauptverwaltung-Aufklaerung, HVA). Похоже было, что «Штази», наравне с другими службами национальной безопасности ГДР, превратилась в зрелый государственный орган.

18 января 1956 года ГДР объявила о создании Министерства национальной обороны, а формирования военизированной народной полиции (Kasemierte Volkspolizei) стали Национальной народной армией(National Volksarmee, NVA). В январе Национальная народная армия (ННА) стала частью войск стран-участниц Варшавского блока под командованием советского маршала Конева. В свою очередь, отношения органов госбезопасности и разведки Восточной Германии, MfS, с подобными службами в странах Варшавского блока тоже приобрели легальную основу, и их представителей официально пригласили на совещание служб безопасности в Москве под председательством Серова (7—11 марта 1956 года). MfS была предоставлена возможность высказаться о том, как восточноевропейские службы могли бы действовать на территории ГДР. У Серова к тому же был еще один повод участвовать в совещании: его все более беспокоили свидетельства о росте националистических настроений в Венгрии и Польше[43].

Повестка дня совещания была следующей:

1. Необходимость объединения усилий разведок стран-участниц настоящего совещания против «главного агрессора – правительств США и Англии».

2. Определение главного направления разведывательной работы каждой страны-участницы.

3. Проведение согласованных мероприятий против главных «стран-агрессоров».

4. Обмен информацией и докладами о враждебной деятельности разведок противника против стран «демократического лагеря» (то есть СССР и его союзников).

5. Координация и взаимопомощь в области применения технической разведки и применения оперативно-технических средств[44].

Все пункты повестки, кроме второго, обсуждались на пленарных заседаниях. Главное направление работы разведки отдельных стран было выработано на двусторонних встречах представителей КГБ и специальной службы соответствующей страны. По первому пункту повестки выступил председатель КГБ Серов. Среди прочего он уделил особое внимание огромным суммам денег, которые американская и английская разведки тратили на «тотальный шпионаж». Серов назвал «разведывательную информацию об атомной технологии, авиационной промышленности, флоте, доках, морских путях, нефтяной промышленности и различных соединениях вооруженных сил главными направлениями концентрации усилий спецслужб, работающих против СССР». В этой связи он подчеркнул, как «важно бороться против халатного обращения с секретной документацией» и что «необходимо улучшение контрразведывательной работы в вооруженных силах». Он подчеркнул «значение контрразведывательной работы в военизированной полиции, которая еще год назад пребывала в плачевном состоянии»[45].