Машина сделала поворот, и впереди открылись песчаные просторы полуострова Гауэр. На вершине скалы, омытый последними лучами заходящего солнца, стоял Грендельшам. Сейчас он походил на куб чистейшего мерцающего розового света. Сила Дара создала этот полностью стеклянный куб – роскошный и совершенно непрактичный. Это был первый и единственный образец так называемого стиля Третьей революции. За ним закрепилось прозвище «оранжерея»; своим видом он напоминал одну из тех претенциозных арт-инсталляций, которые наводняли галереи Саут-банка и которые Дина любила спонсировать. Но Грендельшам поражал своей грандиозностью.

У Боуды перехватило дыхание, она не могла оторвать от него глаз. Никогда нельзя было угадать, каким цветом куб будет наполнен: голубым, как небо в ясный летний день; нежно-желтым в полуденном солнце; холодно-сиреневым на рассвете. И сейчас цвет его менялся: розовый, сгущаясь, темнел, перетекая в ярко-красный – цвет крови.

Боуда вжалась в сиденье, ей внезапно стало не по себе. Нервно надавила на кнопку, и тонированное стекло поднялось, закрывая волнующее зрелище. Вспомнились фотографии Милмура – огромные алые буквы «Да!» на здании администрации. Краска разбрызгана резкими полосами, как глубокие порезы на теле. Конфискованные листовки; на одной фраза: «Мы истекаем кровью под их кнутами».

«Вульгарный пропагандистский мусор, – подумала Боуда. – Смешно. Будто сегодня кто-то пользуется кнутами…»

Когда ее машина подъехала к Грендельшаму, солнце уже село, и теперь он был ярко освещен изнутри электрическим светом. В поисках отведенной ей комнаты Боуда лавировала в толпе Равных, на ходу раздавая и получая приветствия и поцелуи. Стены спален и ванных комнат в Грендельшаме тоже были стеклянными, но, слава богу, занавешены. Вторые дебаты были овеяны недоброй славой из-за слухов и интриг, которые они породили. Боуда напомнила себе, что надо надежно запереть дверь на тот случай, если ночью Гавар Джардин вдохновится репутацией, закрепившейся за Грендельшамом.

Она позвала рабыню, чтобы та помогла ей надеть платье с очень глубоким вырезом на спине. Оно было таким узким, что Боуда не понимала, как в него втиснется, – привезенный Диди из Парижа шедевр кутюрье, от которого не хватило духу отказаться. Однако волнения оказались напрасны: платье стекло с плеч на пол волнами искрящегося серебра. Эффект был столь потрясающим, что Боуда даже не наказала рабыню, которой запрещалось громогласно выражать свое восхищение.

Боуда наслаждалась всеобщим вниманием: головы поворачивались в ее сторону, когда она спустилась на коктейль-фуршет, в зал смокингов и вечерних платьев. Папочка с Риксом потягивали виски, усевшись на неудобный с виду кожаный диван на хромовых ножках. Папочка уже был навеселе, а Рикс, смеясь, комментировал ее отчет о последних событиях в Милмуре.

– Раб сбежал? Ну и дела… – Рикс выдохнул через нос ароматный дым сигары. – Не послать ли по его следу собаку? Ту, что Гипатия за собой на поводке таскает.

У Боуды вытянулось лицо. На время третьих дебатов и ее свадьбы собаку Гипатии нужно будет надежно запереть в конуре, а лучше, чтобы ее вообще не было в Кайнестоне. Крован хорошо сделал свою работу: существо выглядит по-настоящему отвратительно, но если Диди его увидит, однозначно устроит сцену великодушия.

За ужином Боуда сидела между двумя мужчинами, потом незаметно удалилась в свою комнату и принялась за работу. Это была ее любимая часть вечера.

Слухи о полном провале в Милмуре уже начали циркулировать среди Равных, и они желали знать подробности. В маленькой речи, которую она завтра произнесет в качестве секретаря Совета юстиции, Боуда будет скромной и уклончивой. То там, то здесь будут вкраплены детали – семена, которые обрастут сплетнями и домыслами. Вместе с информацией проскользнут нотки сожаления, ужаса и даже сомнения: о чем думал канцлер, когда делал столь безответственное Предложение? Ответ каждый даст сам. А здесь она услышит ропот одобрения и только потом продолжит.

Какие плоды со временем дадут все эти семена?

Было уже поздно, и люди внизу начали расходиться. Однако шум не стихал: те, что остались, находились в изрядном подпитии. Каменистая почва для ее маленьких семян. Пора ложиться спать, но прежде перечитать речь. И не мешало бы глотнуть свежего воздуха, чтобы проветрить мозги.

Лавируя между смеющимися, флиртующими группами Равных и редких среди них наблюдателей парламента, Боуда отметила тех, кто стоял особенно близко друг к другу. Возможно, это и неподходящее время для распространения информации, но для сбора – то, что нужно. Она почти уже подошла к массивной, с бронзовыми краями двери центрального входа Грендельшама, уже виден был залитый лунным светом пляж, когда кто-то резко дернул ее сзади, и Боуда вскрикнула от неожиданности.

Она в ярости развернулась, ожидая увидеть Гавара. Да, рыжие волосы, но лицом к лицу Боуда оказалась не с ним, а со своим будущим свекром. Подтаскивая ее ближе, он так сильно сжал ей руку, что казалось, сломает. Теряя равновесие на высоких каблуках, Боуда упала ему на грудь, второй рукой он прижал ее к себе. Хрустальный бокал больно уперся в ее обнаженную поясницу.

Ударил тяжелый запах виски, и его лицо придвинулось так близко, что, когда Уиттам заговорил, показалось, будто он выдыхает слова внутрь ее грудной клетки, как божество, вдыхающее жизнь в вылепленного из глины человека.

– Ты великолепна в этом платье.

В подтверждение своего восторга Уиттам провел бокалом по ее обнаженной спине, остановился у шеи и погладил большим пальцем по горлу. Боуда откинула голову назад, стараясь избежать прикосновения, но получилось еще более зазывно. В ушах послышался шум – то ли шум крови, то ли моря за стеклянными стенами. Вокруг были люди, и невозможно было устроить сцену.

– Как это нетипично, – его дыхание щекотало ей ключицу, палец надавил чуть сильнее, – для членов моей семьи.

Гладкое серебряное платье было предательски тонким. Боуда чувствовала малейшее движение его тела.

Ее обдало холодной волной. Она теряет сознание или Уиттам возмутительным образом использует свой Дар, чтобы сломить ее сопротивление? Боуда открыла глаза – когда она успела их закрыть? – и увидела, что стеклянные двери открыты. И там, за ними, виднеется темный силуэт и горит маленькая красная точка.

«Сигарета», – догадалась Боуда, почувствовав запах дыма. Руки Уиттама разжались, и она смогла сделать шаг назад.

– Все в порядке?

Мужской голос. Вежливый. Незнакомый.

– Беседую со своей дочерью, – как ни в чем не бывало ответил Уиттам, поднимая бокал и делая глоток виски.

Когда он возил им по ее спине, немного пролилось, и Боуда чувствовала, что спина стала липкой.

– Разумеется, лорд Джардин. Надеюсь, я вам не помешал. Но мне показалось, что у мисс Матраверс закружилась голова и, возможно, она хочет подышать свежим воздухом. Хотя когда я сказал «подышать свежим воздухом»… – незнакомец сделал многозначительную паузу, – я имел в виду «воющий среди скал ветер». Эффект весьма бодрящий. Мисс Матраверс?