Охранник видел, как без пяти двенадцать ночи Абрамова вышла из бизнес-центра, она была слегка навеселе. Он сразу обратил на нее внимание, а как же не обратить: в расстегнутом плаще поверх вечернего платья, в туфлях на босу ногу, с охапкой букетов и подарков в руках, в разбросанных по плечам волосах сияет корона, на лице – счастливая улыбка и огонек в глазах. Она не шла, а плыла по лестнице, оставляя за собой шлейф цветочного аромата.

– Ты, командир, на такую бабу сам разве внимания не обратил бы?

Юрасов с охранником согласился – глядя на такую женщину, он бы точно шею себе свернул. Антон вообще любил женщин, а с огоньком в глазах – тем более.

Светлана Горшкова поразила его своей наглостью и запредельной самоуверенностью. Весь облик ее был вызывающе красивым, лицо – эталонным: тонюсенькие, по моде выщипанные брови над карими насмешливыми глазами. Антон любил карие глаза, они всегда казались ему теплыми, но от глаз Светланы исходил весьма ощутимый холод. Зато у нее были потрясающе длинные ресницы, Юрасов понимал, что такие ресницы настоящими не бывают, но все равно смотрел на них, как завороженный. Горшкова его пристальный взгляд оценила.

– Глаза сломаешь, капитан, – улыбнулась она ярко накрашенными губами, обнажая «унитазной» белизны зубы.

– Вы знаете, что ночью после награждения погибла Екатерина Абрамова?

– А то! В нашей деревне новости разлетаются быстро. Если вы думаете, что это я ее прикончила, то напрасно. Я к ее смерти отношения не имею, хоть она и стерва была порядочная.

– Чем же она вам так насолила?

– Зачем она полезла участвовать в конкурсе? Самая умная, что ли? Другие за участие кучу бабла отвалили, а эта, ни рубля не заплатив, обошла всех на кривой козе! Как змея сквозь песок, просочилась.

– К спущенным шинам автомобиля Абрамовой и похищению у нее сумки, надо полагать, вы тоже отношения не имеете?

– А здесь, капитан, предъявить мне нечего! Во-первых, нет доказухи, а во-вторых, выражаясь канцелярским языком, отсутствует состав преступления. Ха! Ты бы видел эту курицу на сцене! Вышла с мокрым подолом и с полным безобразием на голове. Не постеснялась же, стерва! Ничем ее не прошибешь!

Действительно, предъявить Горшковой пока что было нечего. Если бы Абрамова написала заявление, можно было бы инкриминировать Горшковой хулиганство, а так – пустой номер, ее даже не припугнешь – такой фифе угрозы, что мертвому припарка. Вот уж у кого самоуверенности хоть отбавляй!

– Какие еще будут вопросы, господин капитан? Спрашивайте, не стесняйтесь! Чем смогу, помогу. – Светлана забарабанила по столу пальчиками с безупречным маникюром.

«Ногти тоже накладные», – подумал Юрасов.

– В котором часу вы в последний раз видели Абрамову?

– Я на часы не смотрела, но, думаю, было где-то около двенадцати, потому что дома я оказалась уже без двадцати час, ночью. Мы с Катькой почти одновременно с фуршета ушли.

– Вы видели, на чем она уехала?

– Да. За ней кто-то заехал на серебристой «Тойоте». Если я не ошибаюсь, это была «Тойота Хайлендер». Я себе хотела такую, но Ринатик мне подарил всего лишь «Рено Логан». Жлоб!

– Номера запомнили?

– Ты что, капитан? Там темень была – выколи глаз! Да если даже номера и были бы заметны, я бы их не запомнила. Делать мне нечего, что ли, – какими-то номерами мозги свои засорять?

– Ну а человека, который был в машине, вы видели?

– Нет. Далеко слишком было и темно. Хотя ради любопытства я бы на Катькиного хахаля взглянула, если бы смогла! А так я только издалека машину и увидела. За мной приехал водитель Рината. Он остановился на другой стороне улицы. С парковкой на Петроградской беда, сами знаете, а около Бизнес-центра еще и трубы прокладывают, так что вообще не подъедешь.

– Почему вы решили, что это был хахаль Абрамовой?

– Ну а кто же еще среди ночи попрется увозить с пьянки девицу? Водителя у Катьки сроду не было, мужика богатого, такого, чтобы он водителя держал, – тоже. Она же упертая была, считала, что деньги надо своим горбом зарабатывать, а не из мужиков их вытряхивать.

– Вы хорошо знали Катерину?

– Да так, относительно, – туманно ответила Горшкова. – Когда-то мы жили по соседству. Только у меня теперь квартира на Садовой, а Катька так и осталась в своем спальном районе. Вот что значит – не принимать от мужиков подарки!

Антон вернулся в свой кабинет. Прежде всего он включил чайник и достал купленные по дороге беляши. Требовалось написать отчет по проделанной работе, а это дело он очень не любил.

– Серебристая «Тойота», – произнес он вслух. – Шуба, тебе ни о чем не говорит серебристая «Тойота Хайлендер»?

Анатолий выглянул из-за монитора, на котором он разглядывал карту Крыма. Он мысленно уже находился в отпуске, и чаяния товарища ему были чужды.

– Говорит. Отличная машина, давно такую хочу. Можно и не серебристую, я не привередливый.

– Абрамова после конкурса уехала на серебристой «Тойоте Хайлендер». К бизнес-центру близко не подъедешь, а камеры наружного наблюдения «видят» только пространство под козырьком. На хрена их вообще там повесили, спрашивается? И хоть бы одна собака номера этой «Тойоты» запомнила! Как теперь прикажете ее искать?

– А ты запрос в ГИБДД отправь, чтобы они выдали тебе список засветившихся «Тойот». Найти что-нибудь без номеров – шансов мало, но иногда этот метод себя оправдывает.

– Толян, не в службу, а в дружбу! Ты, я вижу, в отпуск лыжи навострил и уже по всем делам отписался, а у меня бумажной волокиты – выше крыши. Свяжись с ними сам, а?

– Куда же от тебя денешься! Диктуй данные.

* * *

Анатолий Шубин давно понял: в России карта, что тебе при разделе выпадает и удачу сулит, слезу любит. Это у американцев принято при любых обстоятельствах скалить зубы и говорить, что дела у них идут о’кей. А у нас все иначе. У русских нельзя хвастаться ничем, вот жаловаться – сколько угодно. Иначе удача от тебя отвернется. Украинцы, например, тоже чтобы не спугнуть удачу, на вопрос: «Как дела?» – отвечают: «Грошей нема, усе погано». Наши люди! Шубин только похвастался, что едет в Крым, как его вызвал к себе полковник и, глядя куда-то в окно, сообщил, что отпуск ему придется перенести. В связи с производственной необходимостью. Как обычно, руководству нахлобучку выдали за низкую раскрываемость, и теперь придется отдуваться личному составу. Смысл приказа сводился к необходимости побыстрее завершить расследование по тяжким преступлениям, то есть в их случае, придать ускорение делу Рыжикова. В связи с той же служебной необходимостью Кострова отправили в командировку, закрывать дыры по другому срочному делу.

Толик вернулся в свою обитель, швырнул портфель на стол, зло зыркнув на Юрасова.

– Что это ты, Толяныч, такой мрачный – плохие места на поезд достались? – поддел его Антон. Ему еще с утра стало известно, что к расследованию подключат Шубина.