– Как я, по твоему, должна его искать? – уныло спросила я.

– А я знаю? – Борис пожал плечами, взял из коробки конфету и дал мне. – Таблицу какую-нибудь составь или график нарисуй.

– А интеграл тебе не посчитать?

– Да все, что угодно, – щедро взмахнул рукой Борька. – Главное, шевели мозгами, не закисай! Кто тут у нас самый умный?

– Поверишь ли, представления не имею, – вздохнула я и сделала маленький глоток.

То есть, это я собиралась сделать маленький глоток, можно сказать, только губы смочить. Но эти хрустальные рюмочки, оказывается, были так хитро устроены, что опрокидывали в рот все свое содержимое сразу. Впрочем, они были такими крохотными, что там, действительно, было не больше одного глотка. И коньяк оказался, по-настоящему, хорош. Мягкий, душистый… я съела конфету (орешек облитый шоколадом) и решительно протянула Борису свою опустевшую рюмку:

– Плесни еще капельку.

– Коньячком балуетесь? – в приоткрытую дверь заглянул дядя Саня. – Четвертый лишним не будет?

– Ни в коем случае! – неожиданно ожил Николай. – Боря, достань еще рюмку.

Надо же, опять дядя Саня! Вот уж, без кого бы я сейчас прекрасно обошлась! Николай, впрочем, придерживался прямо противоположного мнения. Когда мы с Борисом зашли – даже не шелохнулся, сидел словно сфинкс египетский. А ради дядюшки сразу вскочил с места, уступил ему кресло, сам пересел на диванчик у окна. Хотя, может я зря разворчалась, может это просто вежливость? В конце концов, дядя Саня старше всех нас, да и родственник. Если бы мой дядя в комнату зашел, я бы тоже место ему уступила. А вот рассказывать обо всем, что произошло, я бы не торопилась. Николай же, с непонятным мне энтузиазмом вдруг стал докладывать:

– Представляешь, дядя Саня, Борькина Маргарита – настоящий сыщик, оказывается! Устроила обыск в библиотеке, нашла мою «черную кассу», – он кивнул в сторону коробки.

– Что ты говоришь, – вежливо удивился дядя Саня, осторожно принимая полнехонькую рюмочку (на этот раз, Борька немного перестарался). – Спасибо, Борис.

– Да глупости это, – поморщилась я. – Тоже, нашли сыщика! Случайно наткнулась, вот и все.

– Ничего себе, случайно! Представляешь, у меня больше трех тысяч томов, – увы, Николай работал в режиме фонтана и заткнуть его не представлялось никакой возможности, – а она, совершенно случайно, ухватилась именно за этот корешок. Или скажешь, – он резко повернулся ко мне, – что Плутарх – твой любимый писатель и ты хотела именно его книжечку почитать до ужина?

– Не скажу, – мне очень не понравился его взгляд: колючий и недоброжелательный. Хотя, если быть справедливой – у Николая есть основания относиться ко мне без особой нежности. Все-таки, я только что вытащила на божий свет его золотой запас. С учетом этого соображения, я постаралась улыбнуться, как можно любезнее. И объяснила: – Просто у этих томов корешки потертые, вот я и решила их проверить. Странно ведь, все книжки стоят – как только что из магазина, и только эти захватанные. Извини, но ты ведь тоже не хочешь сказать, что привык читать Плутарха часик-другой, перед сном?

Николай не ответил. Вместо него заговорил Дядя Саня.

– Наблюдательность и остроумие, – он смотрел на меня холодно. – И кем, говорите, вы работаете?

– Работала, – уточнила я. – В школе. Учитель математики в старших классах.

Его реакция меня удивила. Точнее, не сама реакция, а ее абсолютное отсутствие. Он продолжал сверлить меня взглядом, словно ожидал продолжения. А какого, собственно? Что, назвать ему номер школы? Фамилию директора? Или зачитать список учеников класса, в котором я провела свой последний урок? Между прочим, я смогу, и даже в алфавитном порядке, как в журнале записано. Неожиданно, у меня слезы навернулись на глаза. Как они там, без меня, оболтусы? Для детей хуже нет, когда вот так, посреди четверти, учитель меняется. А я ведь даже не успела их толком к полугодовой контрольной подготовить! Ну что за жизнь! Вместо того, чтобы заниматься любимым делом, сижу с совершенно посторонними мужиками (ладно Борька не совсем посторонний, но дядя Саня с Николаем – вот уж, кого век бы не видала и не соскучилась!) рассказываю, как нашла хозяйскую заначку, а на заднем плане пара трупов маячит…

– Вообще-то, – неуверенно согласился Николай, – есть в тебе что-то такое… учительское. Чувствуется.

– Что значит чувствуется? – вступился за меня Борька. – Да Ритка у нас – училка по жизни! Это еще в школе всем ясно было!

Взгляд дяди Сани не стал теплее даже на сотую долю градуса. Господи, да он что, не верит мне, что ли?

– Но сейчас, значит, вы в школе не работаете? И почему, позвольте узнать?

Ну да, конечно. Вот я сейчас все брошу и начну ему рассказывать печальную историю своей борьбы с нашей, как сформулировал Борька, «школьной мафией». Можно подумать, у меня эта история вызывает самые нежные чувства и мне невыразимо приятно ее вспоминать.

– Так сложилось, – коротко ответила я. Поднялась и поставила пустую рюмочку на стол. – Вы не обидитесь, если я вас покину? Не привыкла пить коньяк, спать захотелось.

– Тебя проводить? – немного встревожился Борька. – Что-то ты, и в самом деле, побледнела. Нормально себя чувствуешь?

Он уже приподнялся, но я беспечно махнула рукой:

– Да все в порядке! Я же говорю, просто в сон клонит. И сиди ты, бога ради, спокойно – до кровати я найду дорогу, не заблужусь.

Сбежав от мужчин я, действительно, направилась в свою комнату. Я сказала правду, что не привыкла к коньяку, да еще без закуски. У нас дома алкоголь попадает на стол только в окружении еды – большого числа салатов, селедки, мяса, картошки… и не надо мне рассказывать, что коньяк закусывают лимоном! Я лично, предпочитаю кусок колбасы, на худой конец – сыра. А вот так – пару рюмок под конфетку, мой организм не приучен. Поэтому и в голове муть какая-то, и глаза слипаются. Ничего, сейчас прилягу, подремлю часок и встану, как новенькая.

Все-таки, этот дом, какое-то заколдованное место! Ничего, буквально ничего, из того, что я планирую, здесь не выходит! Казалось бы подремать часок – может ли что-нибудь быть проще? Так нет, даже это у меня не получилось! Вся сонливость слетела, как только я вошла в комнату. На кровати сидела Лайза и с большим интересом изучала отвергнутый мной ночью парфюмерный журнальчик.

– Ты кого-то ждешь?

Боюсь, что мне не удалось выглядеть достаточно любезной. Пожалуй, мне не удалось даже, скрыть раздражение. Но какого черта? Сама Лайза не утруждает себя соблюдением даже формальной вежливости, так чего ради я буду делать вид, что безумно счастлива, застав ее в своей комнате? Тем более, что Лайзу мой холодный прием ничуть не обескуражил.

– Тебя, разумеется, – она небрежно отбросила журнал в сторону и похлопала по покрывалу рядом с собой. – Садись, что ты в дверях остановилась?