помощник партии. Она у нас царь и Бог. В советской стране, в отличие от других стран мира, руководство коллективное. И товарищ Бубнов, ставший наркомом просвещения после товарища Луначарского, не мой вассал. Он подчиняется председателю Совнаркома. Пусть товарищ Молотов и посоветует ему еще раз посмотреть фильму «Веселые ребята».

— Я посоветую, товарищ Сталин, — поспешил заверить Вячеслав Михайлович.

Докладная записка председателя Комитета по делам искусств при СНК СССР П. М. Керженцева И. В. Сталину и В. М. Молотову о конкурсе на пьесу и сценарий об Октябрьской революции. (Утверждено постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) 17 апреля 1936 г.) 1 апреля 1936

Подлинник. Машинописный текст. Подписи — автографы В. М. Молотова, И. В. Сталина, К. Е. Ворошилова, Л. М. Кагановича, М. И. Калинина, В. Я. Чубаря, А. И. Микояна. [РГАСПИ. Ф. 17.Оп 163. Д. 1104. Л. 58–59]

Глава девятая. Впереди, на лихом коне!

— Эх, тройка-тройка, птица-тройка… — тяжело вздыхал отец, рассматривая Васины дневники, сплошь изрисованные этими птицами. — Ну почему Том получает четверки и пятерки, а Василий Сталин катается на троечках с бубенцами? Учти, в этом году не прощу. Если опять закончишь год на тройки, на море не поедешь, сиди в Зубалово.

Свое слово отец всегда держал. Сдержит и на сей раз, можете не сомневаться. Но пока они все торчали тут, на подмосковной даче, где во всем еще ощущалась мамина теплая, щедрая рука.

Вася помнил Зубалово еще угрюмым поместьем, заросшим густым лесом, как поп власами и бородищей. С островерхими шпилями над крышами, с громоздкой мрачной мебелью, о которой говорили «готическая» и «германская». А потом отец взялся это все переделывать, вырубил многие деревья, и стало светло, с крыш исчезли зловещие шпили, а из комнат — рыцарская готика, да и сами комнаты перепланировали, сделали просторнее и веселее. Как раз тогда Вася научился читать и избавился от болезней, преследовавших его все детство, а раньше чуть что — простужался, грипповал. Он окреп и стал частенько драться с Томом, своим якобы братом, а на самом деле Том просто большую часть времени жил у них в семье. Вася его и обожал, и обижал. То целый день висел на нем, ходил с ним в обнимочку, а то дразнил сироткой или еще хуже — сиротинушкой. Порой становилось за это стыдно, но извиняться не хотел. Вместо этого однажды сказал:

— Ладно, Том, не обижайся, я ведь тоже не родной сын у родителей.

— Как это? — заморгал Томик своими белесыми ресницами.

— Только никому, понял?

— Могила!

— Отец с матерью как-то шли по улице, видят, рыжий беспризорник, пожалели, взяли к себе.

— А тебе сколько тогда было?

— Ну, лет пять, допустим.

— Вот и враки! Мы же с тобой с самого чуть ли не с рождения. Лет с двух-то я тебя помню. Ну и вру-у-ун!

И врал, и шкодничал Василий Сталин много и талантливо. Когда пошел в школу, учителя взвыли, ни у кого такого сорванца, как у самого товарища Сталина! С папиросой он чуть ли в первый класс пришел, во всяком случае таскал у кого плохо лежали и покуривал. Мать ругала отца:

— Ты сам ему предлагал чуть ли не с двухлетнего возраста и табачок, и винцо.

А отец отвечал, что в Грузии детей к вину с малых лет потихоньку приучают, потому и нет такого количества пьяниц, как в России.

— Ага, конечно, особенно твой собственный папаша, Бесо Джугашвили, вспомни-ка, он как кончил?

Ссоры родителей Вася воспринимал болезненно, топал на них ногой:

— Кому сказал, не ругайтесь!

— А ты молчи, Васька Красный! Из-за тебя же и поссорились. Тебя выдрать надо, а мать заступается.

Сколько он себя помнил, отец звал его Васькой Красным. Вроде бы из-за того, что на свет он появился не просто рыжим, а красноволосым. Но разве это плохо? У нас знамя красное, армия красная, Кремль и тот красный. Василию прозвище нравилось, он даже письма к отцу всегда им подписывал: «Здравствуй, папа! Я живу средне и занимаюсь в новой школе очень хорошей и думаю, что я стану тоже хорошим Васькой Красным. Папа, напиши, как ты живешь и отдыхаешь. Светлана живет хорошо и тоже занимается в школе. Привет тебе от всего нашего трудового коллектива. Васька Красный».

Сестра тоже родилась рыжей, но ее звали не Красной, а Сетанкой, Васе это не нравилось, и он дал ей презрительное прозвище Пупок. С ее появлением произошел раздел: отец увлеченно возился с дочкой, мать больше привечала сына. А Томик общий, к тому же у него еще и собственная мать имелась.

Василий Сталин, Н. С. Власик и И. В. Сталин. Июнь 1935. [РГАСПИ. Ф. 558.Оп 11. Д. 1672. Л. 22]

Что случилось с мамой, Василий так и не понял. Почему, как и зачем она умерла? Потом узнал: застрелилась. Еще непонятнее. Взяла и сама себя убила? На похоронах он не столько сам переживал, сколько утешал отца и стыдился, что отец, могучий вождь партии, а так разнюнился, слезы рекой. А как же скупая мужская слеза, признак настоящего мужчины?

Через год ему стало до боли стыдно и за свои тогдашние эгоистические мысли, что из-за похорон не покатаешься ни на коньках, ни на лыжах и вообще нельзя развлекаться. Он стал взрослее и уже начинал понимать, что жизнь состоит не из одних развлечений, хотя все равно считал смыслом жизни веселье, бесшабашность, всякие проделки. С двенадцати лет осмысленно мечтал о небе, задался целью стать летчиком, потому что летчики самые веселые, им все нипочем.

— Папа, а почему у нас про авиацию ни одной фильмы?

— Будет. Вот сейчас режиссер Довженко снимает фильму под названием «Аэроград».

В седьмой класс Вася «прискакал» на одних тройках, и приставленный к нему Власик, начальник охраны Сталина, только моргал в отчаянии: что я могу поделать? Тома и Светку на юг повезли, а Васюша все лето в Зубалово, да и хрен с ним! Подумаешь, тройки, зато в спорте он лучше всех, и если сын Сталина не стремится в ученые, то и зачем все эти лишние знания, синусы-косинусы, тангенсы-котангенсы? И любви к книгам, как у отца, ни на вот столечко. А зачем книги, если есть кино и скоро оно полностью вытеснит книжную скукотню?

Летом, еще до отъезда Томика и Пупка в Абхазию, в Зубалово привезли новую комедию «Веселые ребята». Томик хохотал так, что со стула на пол валился то и дело. Вася тоже ухохатывался, но со стула не падал.

— Пойду в джаз, — сказал Том.

— Ну и дурак, — откликнулся Вася.

А семилетняя