Судя по внешнему сходству с медсестрой, инспектор – ее брат. Он с любопытством разглядывает сперва Рису, потом лежащего на койке мальчика.

– Этот?

– Мы его зашили, состояние стабильное, но он потерял много крови. Перевозить его пока нельзя.

– Держи его на снотворном, – советует инспектор. – До лагеря пусть лучше вообще не просыпается.

Риса сжимает подлокотники кресла. Она знает, что совершит секунд через десять. Как минимум десять секунд она молча борется со страхом, а вот сомнений нет.

– Заберите меня, – предлагает она. – Заберите мня вместо него.

Коннор, конечно, не одобрит ее жертву. Он наверняка будет в ярости, но Риса не желает, чтобы мысли о любимом поколебали ее решимость. Она должна спасти Дилана Сироту, и она его спасет.

Инспектор внимательно ее изучает. Он, безусловно, узнал Рису и понимает, какое щедрое предложение она ему делает.

– Насколько мне известно, вам, мисс Сирота, уже семнадцать. К тому же, вы – инвалид, значит, разобрать вас точно нельзя. Так зачем вы нам?

Риса улыбается – преимущество теперь на ее стороне.

– Не смешите меня! Перед вами известный член Сопротивления, очевидец террористического акта в «Веселом Дровосеке», и вы не видите выгоды?

– Я же не дурак, – произносит инспектор после недолгих раздумий. – Отлично понимаю, что на сотрудничество вы не пойдете. Предпочтете умереть, но не предадите своих.

– Возможно, – кивает Риса. – Только вам-то что за печаль? Сотрудничаю я или нет, кругленькую сумму за поимку вам все равно отвалят, верно?

Рисе кажется, она слышит, как вертятся шестеренки в мозгу инспектора.

– А что помешает мне сдать властям обоих – и вас, и этого молодого человека?

– Попытайтесь, – спокойно советует Риса, – и не видать вам денежек как своих ушей. У меня здесь вшита ампула с цианистым калием. – Она протягивает ему раскрытую ладонь. – Видите? Вот она. Достаточно хлопнуть в ладоши – она разобьется. – Риса имитирует хлопок, останавливая раскрытые ладони в дюйме друг от друга, и хитро улыбается. – Хлопки бывают разные.

Конечно, нет у нее под кожей никакой ампулы, но копу это знать ни к чему. Даже если он и чувствует, что она блефует, рисковать вряд ли захочет.

– Если я погибну прямо здесь, – гнет свое Риса, – вы быстро прославитесь, но не тем, что благодаря вам власти заполучили меня, а тем, что позволили мне погибнуть, когда я была у вас в руках. – Она снова улыбается. – Это столь же неприятно, как получить в ногу пулю с транквилизатором из собственного пистолета, верно?

Физиономия инспектора перекашивается: ему может выпасть такая же сомнительная слава, что и тому лоху…

Медсестре не нравится весь этот разговор. Она скрещивает руки на груди.

– А как насчет моей доли? – интересуется она.

Брат поворачивается к ней с надменным видом – старшему брату так и положено – и гаркает:

– Заткнись, Эва, со своей долей! Заткнись, поняла?

Ну что ж, сделка заключена.

Дилан останется в больнице со своими поддельными документами и соответствующей легендой, а когда мальчика станет можно перевозить, его отдадут Киане без лишних вопросов.

А вот жизнь Рисы пойдет теперь по новой колее.

Подобрать партнершу для Камю Компри оказалось не так-то просто. Собеседование прошли более двухсот девушек. Все хоть куда. Среди них – актрисы, модели, юные интеллектуалки, а также несколько дебютанток из высшего света. Роберта придирается к любым мелочам: ее звезде подобает лишь планета, идеальная во всех отношениях.

Двадцать финалисток должны пройти окончательную проверку у самого Кама. Собеседования протекают в большой гостиной у жаркого камина. Все девушки прекрасно одеты, все красавицы и умницы. Большинство излагают свои резюме, как будто нанимаются на работу в престижный офис. Некоторые смотрят на Кама без отвращения, тогда как другие даже в глаза ему взглянуть не в состоянии. А одна буквально вешается ему на шею, исходя жаром похлеще камина.

– Я умираю, хочу стать твоей первой, – томно стонет она. – Ты же способен на это, да? Я имею в виду… ну, ты же в полном комплекте, правда?

– Более чем, – заверяет он. – У меня их, вообще-то, целых три штуки.

Она пялится на него в таком изумлении, что Кам так и не признается, что это шутка.

Кто-то из соискательниц привлекает его, кто-то оставляет равнодушным, но ни одна не зажигает искры, ни с одной не возникает духовной связи, которую он так надеется обрести. Ко времени собеседования с последней – молодой студенткой из Бостона, одетой с нью-йоркским шиком, – ему хочется только одного: чтобы этот день поскорее закончился. Девушка из тех, кого внешность Кама изумляет. Она не просто смотрит на него, а она изучает, как препарат под микроскопом.

– Что ты видишь, когда смотришь на меня? – спрашивает он.

– Внешность значения не имеет, важно то, что внутри, – отвечает девушка.

– И что, по-твоему, у меня внутри?

Она медлит с ответом, затем спрашивает:

– Это вопрос на засыпку?

Роберта рвет и мечет: Кам отвергает всех без исключения. Этим вечером они ужинают в напряженном молчании, слышно лишь звяканье вилок да скрежет ножей, яростно кромсающих мясо. Они не смотрят друг на друга. Наконец, Роберта произносит:

– Кам, мы ищем тебе не твою вторую половину и не спутницу жизни. Нам нужна лишь исполнительница определенной роли. Союзница, помощница, которая облегчила бы тебе выступления на публике.

– А что, если я не согласен на ограниченный вариант?

– Ну, быть практичным – еще не значит быть ограниченным.

Кам впечатывает кулак в крышку стола:

– Я решаю! Ты меня ни к чему не принудишь!

– Я и не принуждаю, но…

– Разговор окончен.

Возобновляется яростный стук приборов. В глубине души Кам понимает: Роберта права. И это распаляет его еще больше. Им нужна всего лишь юная обаяшка, которая держала бы его за руку во время публичных выступлений. Эта картина убедит публику, что у Кама полно качеств, за которые его можно любить. Одна беда – он не желает лицедействовать. Конечно, он смог бы как-то подстроиться, сыграть, но боится: стоит ему остаться наедине с избранницей, и пустота фальшивых отношений проступит особенно остро.

Пустота.

Люди думают, что именно она составляет суть его души. Огромная, безмерная пустота. И если Кам не может найти среди этих красоток свою единственную, значит, у него нет души?

– Незавершенность, – молвит он. – Если я – цельный человек, то почему у меня такое чувство, будто это не так?

Роберта, как всегда, произносит очередную успокаивающую банальность, но сейчас ее мудрые слова приносят только разочарование.