Мой подручный уже сообразил, что идёт не просто тыканье лопатой земли, а поиски клада — дурак-то, может и дурак, но всё же не круглый — и принялся за работу гораздо активнее. Тем более услышав, что половина найденных ценностей станет его собственностью. Кстати, откопанный молоток и половину гвоздей он с моего позволения уже захомячил себе в котомку. На третьей усадьбе Ясь развил настолько бурную деятельность, что изломал деревянную лопату, за что был от души обруган — на таких работничков инструмента не напасёшься, вторую испортит, так больше не найдём! Одной моей малой пехотной рыть придётся, а это изврат… Тем не менее, то ли энергетика желания обоих кладоискателей вошла в резонанс с аурой этой местности, то ли просто Дедушка Хабар, наконец-то смилостивился, но под развалинами печи в центральном здании третьей усадьбы наконец-то обнаружился вожделенный свёрток!..

Сверху тяжёлый кожаный тючок был обмотан настоящей шёлковой нитью, которая сама по себе говорила за то, что владелец, прятавший его, был далеко не бедняком. Под тонкой выделанной кожей оказался второй слой обёртки, на сей раз из ярко-синего полотна, который скрывал собственно клад.

Совершенно офонаревший от вида добытых сокровищ подмастерье сперва только неверяще шарил руками, разравнивая по ткани серебро, а после принялся коленопреклонённо с пулемётной скоростью читать совершенно неразборчивые благодарственные молитвы. Признаюсь, что и мне было с чего обалдеть: такой хабар нечасто попадает в руки копарей даже в двадцать первом веке — впрочем, подозреваю, что те, кому посчастливилось, не стремятся афишировать свои удачные находки, если они настолько удачны… Два серебряных прутка-гривны, пара витых браслетов из серебряной проволоки с напаянными пластинками, где в обрамлении виноградной лозы были выгравированы птицы, отдалённо напоминающие цапель, серебряная же цепь из полусферических бляшек весом граммов в четыреста, нательный крестик из слоновой кости (впрочем, может и моржового клыка — я не отличаю) с оправленными в золото концами и серебряной фигуркой распятого, длинная бронзовая позолоченная булавка в виде полумесяца, украшенная синей и зеленой эмалью, а также восемь золотых монет, в шести из которых я опознал уже известные безантины, а национальную принадлежность двух остальных, с сильно затёртыми профилями каких-то правителей, увенчанных венками, так и не определил…

Да, товарищи-граждане, так жить нельзя: так и помереть можно. От радости… Вес клада приблизительно тянул на два с половиной килограмма, что по нынешних ценах могло гарантировать каждому из нас двоих безбедную жизнь в течение нескольких ближайших лет, а если не шиковать и не слишком транжирить — то и до конца жизни. Впрочем, лично у меня были иные планы на свою долю сокровищ: средства на создание постоянной базы в этом времени и средств производства, как ни крути, требуются немаленькие. А обжившись в роли трактирщика, можно будет потихоньку попытаться цивилизовать сперва собственный быт, а после — и жизнь окружающих. Тем более, что сложившееся положение дел с монгольской оккупацией Руси и славянских земель в Европе лично меня ну никак не устраивает, и с этим надо что-то делать…

Отошедший, наконец, от чтения молитв Ясь тут же потребовал немедленного раздела сокровищ. Мои доводы о том, что нужно бы повременить до вечера, чтобы заняться дележом не спеша, а пока надо продолжать поиски дальше, понимания не встретили. Ну что же: я человек ни разу не жадный и к желаниям трудового коллектива всегда отношусь с пониманием. Делить — так делить!

Усевшись прямо рядом с буртами свежей земли вперемешку с трухлявой древесиной и обломками камней, мы принялись за делёж, как суслик с хомяком из советского мультфильма "Раз горох, два горох". Гривны и монеты были разложены на кучки без проблем, а вот что касается ювелирных изделий, то тут дело обстояло не так просто. В конце концов браслеты распаровали, а насчёт остальных вещей, поделённых пополам банально по весу, пришлось конаться на черенке мотыги, как наиболее длинном из всего нашего инструмента. В результате цепь досталась мне, а остальные предметы стали собственностью Яся. Досадно, ну да ладно, как говорится.

Неожиданно свалившееся на Яся богатство изменило парня прямо на глазах. Впрочем, может, просто смыло тот налёт культуры, который ему кое-как привило средневеково-религиозное воспитание, данное родителями и его прежним учителем — будейовицким мельником? Не знаю, не знаю… Завернувши свою долю добычи в то самое синее полотно, он захомячил всё глубоко за пазуху, отчего выпирающая на животе туника придала ему сходство с беременной молодицей. После чего бывший подмастерье вознамерился было отправиться в обратный путь, но тут уже я взбеленился. Нет, понятное дело: ты человек вольный, можешь идти куда вздумается — но только после работы. Рабочий день что, закончен? Ни разу! Солнце ещё высоко, так что, братец, будь добр: лопату в руки — и марш-марш копать отсюда и до заката! Тем более, что ещё две трети усадьбы не обследовано, а последние батареи в металлоискателе уже совсем "сдыхают".

Приятно ощущать себя очень умным: уже на последнем — буквально — писке "кащея" близ бывших ворот усадьбы удалось назвонить крупную массу металла. Спустя четверть часа оковка лопаты скрежетнула по ржавым кольчужным звеньям… Прикрытые от случайного взгляда перемешанными с землёй обугленными досками бывшего полотна воротины, на месте неглубокой канавки, некогда служившей для стока дождевой воды и помоев со двора на улицу, лежали останки воина в кольчужном облачении с полукруглым шлемом на скалящемся черепе.

Ясь уже привычно для меня бухнулся на колени в очередном приступе молитвословия, я же, отложив ставший без электропитания ненужной обузой прибор, принялся обкапывать покойного. Жмур попался солидный, ростом даже повыше меня, а уж в плечах шире раза в полтора и с довольно богатым вооружением. В области живота на короткорукавной кольчуге был укреплён небольшой выпуклый диск, вероятно, служащий дополнительной защитой. На кожаном поясе с широкими медными бляхами спереди обнаружился боевой нож с костяной рукоятью в засохших ножнах из дублёной кожи, коробка-кошелёк с несколькими десятками серебряных монет разных стран и искусно выкованным в виде драконьей головы на длинной шее кресалом. Сапоги воина украшали бронзовые розетки в виде цветов и по пять бронзовых же декоративных заклёпок, крестообразно расположенных на каждом из голенищ. Возле правой руки лежал почти не проржавевший клевец на длинном железном черене. Явно нам удалось обнаружить останки либо хозяина усадьбы, либо кого-то из воинских "начальных лиц" местного гарнизона, погибшего во время штурма.

Причина смерти была налицо: множественные ранения. Левая рука ниже локтя была отрублена, в области шеи и бёдер обнаружились четыре тонких наконечника от стрел, сапог над правой подошвой явно проткнут чем-то острым и тонкие косточки стопы частично разрушены… Хорошо дрался боец, раз враги уделили ему столько внимания. Совсем как тот морячок, останки которого мы раз нашли в ячейке для стрельбы лёжа на одной высотке: обложившийся двумя карабинами — нашим с насадкой для дьяконовских ружейных гранат и немецким 98k и ППД с полностью опустошённым диском, с восемью подготовленными к броску гранатами на бруствере и неразорвавшейся немецкой миной-"летучкой" в окопчике, он был буквально нашпигован стальными осколками других мин, которыми немчура забросала те считанные метры земли, где этот парень держал оборону. Жаль, что не нашлось при нём ни документов, ни смертника, ни даже подписанной ложки: так и похоронили героя на сельском кладбище, сделав надпись "Неизвестный краснофлотец,? - 1942"…