— Здесь встанем на привал? — поинтересовался Виктор у нагнавшего его Али.

— Остановок не будет, — буркнул бедуин, — вода кончилась.

Они оба вглядывались в темнеющий горизонт.

— Сколько туда добираться? — спросил Лавров.

— Не знаю, — признался бедуин, — но нужно дойти до захода солнца — это зыбучие пески.

На планете есть много мест, в которые лучше не попадать случайно. И намеренно туда попадать тоже надо осмотрительно. Одно из таких мест — зыбучие пески Сирийской пустыни. Хариши успели рассказать Лаврову много леденящих душу историй про это место. По их словам, есть пески, которые могут поглотить человека прямо с верблюдом за несколько минут. Более того, чтобы погибнуть, одинокому путнику в зыбучих песках не обязательно утонуть в них с головой. Достаточно провалиться по колени — и ноги окажутся словно залитыми в бадье с бетоном. Несчастный будет не в состоянии выбраться, и его, умирающего от жары и жажды, съедят падальщики.

Выглядит зыбучий песок как самый обычный, но под толщей его на глубине нескольких метров протекает вода. Двигаясь с Голанских высот, потоки воды бегут по каналам, проточенным внутри известняковых скал. Где-то они пробивают камень и устремляются вверх. Когда на пути воды встречается слой песка, то поток, идущий снизу, может стать колодцем, а может и превратить это место в зыбучие пески. Солнце меняет верхний слой почвы, на нем образуется тонкая твердая корка, на которой даже вырастает трава. Но стоит лишь ступить на него, и земля проваливается под ногами.

Песчинки сверху двигаются вместе с телом наступившего. После этого структура песка вокруг нарушившего их покой становится совсем другой — плотно сжатые влажные песчинки создают капкан. При попытке вытащить ногу образуется разрежение воздуха, тянущее ногу назад, потому что сила атмосферного давления стремится вернуть предмет на прежнее место, и создается ощущение, что зыбучий песок засасывает свою жертву.

Первым на опасный участок ступил верблюд Али аль-Хариша, за ним выстроились по парам верблюды палестинцев. Вначале они двигались с особой осторожностью, зорко глядя вперед и под ноги. Но уже через пару часов, во время которых ничего необычного не происходило, строй разрушился, и всадники полусонно сгорбились, покачиваясь на спинах дромадеров и лениво постукивая их по шее хлыстиком на каждом шагу.

Светлане приснилось, что библейская Ева распустилась внутри нее, словно нежный цветок. Но потом превратилась в венерину мухоловку и сожрала с десяток случайных мужчин. Девушка вывалилась из седла, уснув крепче, чем обычно. Она проснулась уже в полете, упала, успев сгруппироваться, и под издевательские смешки палестинцев бегом выбралась из-под ног идущих сзади верблюдов. Догнала своего дромадера, шагающего так, будто ничего не случилось. На ходу уцепившись рукой за латунную луку, она ловким прыжком взлетела в седло.

Лавров посмотрел на свои наручные часы с запиликавшим будильником, так досаждавшим ему когда-то в келье монастыря Святого Иоанна Русского. Виктор поерзал в седле, устраиваясь так, чтобы поменьше ныла затекшая поясница. Неудержимый зевок разорвал рот в буквальном смысле, а пересохшие губы потрескались с ощутимой болью. Зато эта боль взбодрила его на какое-то время. Однако к полудню сознание снова поплыло, загипнотизированное слепящим солнцем, колыбельным покачиванием, унылым пейзажем, тенями верблюдов под ногами.

Вода поднимается из земли Сирии. Набухли ею вены пустыни. Холодный поток горячее сердце превращает в кипяток. По песчаной глади ходят босые пророки, поджигают автозаправки, курят травку и предсказывают новый всемирный потоп…

«Фу, какая дурь в голову лезет», — подумал Лавров и осмотрелся. Незаметно наступил вечер, и колонна верблюдов, шагавших по двое, окончательно рассыпалась, а пейзаж неуловимо изменился. Лавров догнал Али и поинтересовался:

— Мы дошли?

— Нет! Но зыбучие пески кончились.

— Что ж, слава Богу!

— Виктор, ты понимаешь, что мы испытывали Всевышнего?

— Понимаю! — Лавров перестал понукать своего верблюда, и тот отстал от дромадера аль-Хариша. — Мы справились…

— Волею Аллаха, — заверил его бедуин, оглянувшись назад.

— Когда появятся колодцы? — решился еще на один вопрос Лавров.

— Волею Аллаха, в полночь.

— Али! — вмешался в их диалог палестинец на ближайшем верблюде.

Аль-Хариш и Лавров посмотрели на молодого парня, а тот указал им хлыстом в сторону верблюда без всадника: «Фаррадж!»

— Что с ним случилось? — спросил Виктор, снова нагнав Али.

— Бог знает, — ответил тот.

— Можно остановиться, — предложил Лавров.

— Зачем? — Аль-Хариш взглянул на собеседника и пояснил: — Вот-вот стемнеет, мы его не найдем.

Виктор посмотрел на осиротевшего верблюда с чембуром, волочившимся по земле.

— Надо вернуться, — твердо заявил он.

— Зачем? Чтобы еще кто-нибудь провалился? — спросил предводитель каравана. — Солнце уже садится! Пойми, ради бога, мы не можем возвращаться, люди и верблюды падают с ног от усталости!

— Я могу! — Лавров потянул за чембур и остановил своего верблюда. — Присмотрите за девушкой.

С этими словами Виктор развернул недовольно заревевшего дромадера. Али тоже развернул своего, перегнал Лаврова и преградил ему путь.

— Вернешься — погибнешь, как уже, считай, погиб Фаррадж.

Но тяжелее всего переживать потерю человека, который не умер.

— Уйди с дороги! — потребовал Виктор.

— Час Фарраджа пробил, европеец, — вмешался в их перепалку молодой палестинец, — все предначертано!

— Это чепуха! — возразил палестинцу Лавров и подстегнул своего верблюда. — Подготовка и дисциплина делают нас хозяевами судьбы.

— А ну вернись! — закричал аль-Хариш, опять его догнав. — Так ты не попадешь в Кунейтру!

— Я попаду в Кунейтру! Это предначертано! — Лавров постучал пальцем по своей голове. — Здесь!

Он несколько раз огрел дромадера по ляжкам и отправился назад, в зыбучие пески, всматриваясь в наступающих сумерках в дорожку следов, оставленных прошедшими здесь ранее верблюдами.

— Украинец! Украинец! — надрывался ему вслед аль-Хариш.

Лавров больше не откликался. Бедуин со злостью сорвал с головы куфию и хлестнул этим платком своего верблюда, подгоняя его, чтобы занять ведущее место в караване.

Последние лучи заходящего солнца и взошедшая почти полная луна позволяли двигаться по дорожке следов достаточно бодрым шагом. Впрочем, недовольный дромадер делал это, лишь уступая усиленным понуканиям седока. Измученному животному, похоже, хотелось вернуться в состояние амебы. Плавать в водах древнего мирового океана, быть маленьким, не привлекать внимания хищников, не жевать верблюжьи колючки, не слушать людей в стойбищах, забыть про стадо, самок, колодцы, погрузиться в хаос…