…У кабинета врача тоже оказалось пусто, да и врачиха, против ожиданий, выглядела совсем не страшно. Слегка замотанная, немного раздраженная – ну, так это ж для Москвы, да для бесплатной медицины, – абсолютная норма. Докторша внимательно выслушала сбивчивый Лерин рассказ. Задала пару вопросов. Не ехидничала, насчет беременности не намекала. Только спросила:

– Половой жизнью давно живете?

– Вообще не живу.

– Да? – удивилась врачиха.

– А что? – тут же ощетинилась Лера.

– Да ничего. Но как же вам тогда, извините, миому вырезали?

– Я… я не знаю, – растерялась девушка. – Операция под общим наркозом была… А что, вы хотите сказать… что они мне там все нарушили?

– А вы как думаете? – сухо покачала головой докторша. – Впрочем, давайте посмотримся. Раздевайтесь, проходите на кресло.

Ну, вот, попала.

– А без кресла… никак нельзя?

Медсестра, доселе молчавшая, насмешливо фыркнула. Врачиха метнула на нахалку укоризненный взгляд и успокаивающе сказала Лере:

– Нет, деточка, без кресла никак. Но ты не волнуйся – я аккуратно.

Пришлось забираться.

Больно врачиха и правда не делала. Только – и это Лере совсем не нравилось – с каждой минутой все больше хмурилась.

– Что там, что? – теребила ее Лера.

– Подожди минуточку, милая, – отмахивалась докторша. – Дай мне разобраться.

Наконец, сказала:

– Вот что, Лерочка. Сейчас мы с тобой на УЗИ сходим.

И тут же обратилась к медсестре:

– Звони в УЗИ-кабинет.

– Не примут. Сегодня жаловались: у них на месяц вперед все занято, – с видом знатока заявила сестричка.

– Скажешь, пациентка по CITO[18], – повысила голос врачиха. И, вроде как про себя, добавила: – Тут ей та-акое наворотили…

У Леры – душа в пятках.

– Что со мной? – в ужасе выдохнула она.

– Боюсь, лапочка, ситуация у тебя серьезная, – скорбно вздохнула докторша.

Надя и Дима

Надя не захотела встретиться «где-нибудь в городе». И ждать, пока Полуянов «разгребется с делами», тоже не пожелала. Приехала прямо в редакцию – зареванная, несчастная, с покрасневшим носиком. Потребовала запереть кабинет – и первым делом выпалила:

– Как вы можете так поступать?

– Кто – «мы»? – не понял Полуянов.

– Вы, журналисты, – с укором сказала Надя.

И, всхлипывая, поведала Диме об атаке «акул пера», имевшей место у исторической библиотеки.

– Так ведь нельзя! – повторяла она. – Ведь на меня все, все смотрели! И коллеги, и читатели! Сам директор вышел! Что теперь обо мне думать будут!

– Они – свиньи, – немедленно предал собратьев по цеху Полуянов.

– А потом я еще вспомнила, что Машка про газету какую-то желтую говорила, – снова прослезилась Надя. – Сейчас купила… Вот!

Она гневно швырнула на стол бульварный листок. Дима краем глаза просмотрел статейку: обычный разухабистый стиль. Коллаж: напряженное Надино лицо (видно, журналисты ее паспортную фотографию раздобыли), а рядом – пистолет с дымящимся дулом. И заголовок соответствующий: «Двойное дно сотрудницы библиотеки».

– Я впервые порадовалась, что мамы на свете нет, – тихо произнесла девушка.

Дима нахмурился – коллеги из желтой газетки явно перестарались. Впрочем, на то они и бульварные. Получили милицейский пресс-релиз и переработали его по собственному разумению.

– И что же мне теперь делать? – жалобно взглянула на Полуянова Надюша.

Над тем, как помочь бедной Наде, Дима думал уже битый час. Но понял пока только одно: совет «забыть и забИть» в данном случае не прокатит.

Подсказать ей, чтобы опровержения требовала? Долго, муторно и почти бесполезно. Факты-то против нее, журналисты особо и не наврали – Надя действительно получила роль в рекламе безо всякого кастинга, и труп Марата – тоже первой обнаружила она… Да и потом, кому, как не Диме, знать: грош этим опровержениям цена. Разве обратят читатели внимание на крошечную заметку нонпарелью?.. Зато «про двойное дно» сотрудницы исторической библиотеки запомнят надолго.

– Уехать бы тебе, Надька, – тоскливо произнес Дима. – Прочь из Москвы, сюда я больше не ездец…

– Спасибо за совет, – пожала плечами Надежда. – Только с меня подписку о невыезде взяли.

– Да плевать на подписку, – хмыкнул он. – И потом: я ведь не на самолете тебе лететь предлагаю. Вон, у меня дача пустует, в роскошном месте. Воздух, цветочки, сосновый бор. И паспорта никто не потребует. Сам бы там жил – да работать надо.

– Помню я это «роскошное место», – хмыкнула Надежда. – Одни комары да алкаши.

«Хорошо, что язвить начала, – обрадовался Дима. – Значит, успокаивается».

– Пусть алкаши – зато газет там, в деревне, точно не читают.

– А меня и по «ящику» сегодня покажут. И по радио пропесочат.

«Неужели опять заревет?»

Но Надя не заревела. Наоборот – подобралась, поджала губы и вдруг сухо спросила:

– А больше ты мне ничего не предложишь?

«На совместную жизнь намекает? Что ж…»

И он великодушно предложил:

– А хочешь – перебирайся ко мне? Под мое раскидистое крыло. С меня – охрана, с тебя – борщи.

Надя радостно улыбнулась, глаза сверкнули.

«Ох, не влипнуть бы, – мелькнуло у Димы. – Хватит ли сил потом выгнать?»

Но девушка, против всех ожиданий, только покачала головой:

– Спасибо, Дима, но – нет. – И, с легким укором, добавила: – Вообще-то я надеялась, что ты мне другое предложишь…

– Руку и сердце, что ли? – ляпнул Полуянов.

– Нет, твоей руки мне не надо, – с легким даже ужасом отказалась Надежда, и Дима мысленно поставил ей «пятерку» – за актерское мастерство.

А Надя жалобно взглянула на журналиста и спросила:

– Ты разве не хочешь сам расследовать это дело?..

– Я?!

Об этом Дима тоже думал. И, в общем-то, даже этим делом занимался. Только уж больно удручающими выглядели результаты… Соня – убита. Илья – погиб. Марат – убит. Единственный оставшийся в живых фигурант – казиношник Черкашин – встречи упорно избегает. А Лерочка, ценный свидетель, комментариев, видите ли, не дает.

И Дима честно признался:

– Я пытался, Наденька. И пытаюсь. Но врать не буду: пока я в непонятках. Запутался. Не знаю, куда дальше идти…