В небе над позициями тактической группы завертелась смертельная карусель. К земле пошли еще два бомбардировщика и два «Накадзима», но и японские летчики не стали мальчиками для битья. Загорелся один И-15, за ним второй, третий. Вошел в штопор и взорвался непосредственно у передовой линии И-16.

Задымил второй. Пилот этого самолета сумел выпрыгнуть и начал опускаться на парашюте между позициями тактической группы и роты Куроки.

Уцелевшие японские бомбардировщики отвернули и стали уходить. Два И-16 ринулись вдогонку, но им навязали бой истребители. Однако у самолетов закончились боеприпасы, и они разошлись.

Старший политрук Семенов метался по траншее. Надо было срочно считать потери и готовить солдат к бою. Среди монголов то же самое делал старший лейтенант Шагаев.

Командир же группы капитан Новиков проследил, где приземлился летчик сбитого И-16. От передовых позиций до него было метров четыреста.

Он тут же вызвал к себе командира третьего отделения второго взвода младшего сержанта Вербича и спросил:

— Миша, ты видел, как выпрыгнул наш летчик?

— Так точно!

— Надо его спасти, пока не достали японцы. Бери отделение и вперед! Он у сопки с нашей стороны. Вон подает сигнал, видишь?

Пилот выпустил в небо ракету.

— Вижу, товарищ капитан.

— Вперед, сержант, и чтобы летчик был здесь! Но учти, японцы тоже пошлют людей для его захвата. Так что готовься к бою!

— Я все понял, товарищ капитан.

— Давай, мы прикроем. Бегом, Миша!

Отправив отделение, капитан начал принимать доклады о потерях от бомбардировки. Благодаря успешным действиям нашей авиации, они оказались малочисленными. У монголов их совсем не было. В советской роте четыре бойца убиты, тяжело ранены трое, легко ранены двое. Санитары потащили тяжелораненых в Номан, где был оборудован медпункт.

Старший политрук вернулся на КНП и спросил:

— Доклады о потерях прошли?

— Прошли, Юра. А ты что бегал по траншеям?

— Бойцов поднимал, они попрятались от авиации, как мыши.

— А мы с тобой во время бомбардировки разве не прятались?

— Я привел их в чувство.

— А, ну если так, то ладно. Надо доложить о потерях от воздушной атаки в штаб батальона. Связист! Куда ты запропастился, твою мать?

— Здесь я, товарищ капитан, — ответил бледный и грязный красноармеец Зайцев.

— Ты ранен?

— Вроде нет.

— А что побледнел?

— Так побледнеешь, товарищ капитан, когда на голову бомбы летят.

— Согласен, ощущение не из приятных. Связь с батальоном есть?

— Не знаю.

— Так узнай, черт бы тебя побрал!

— Слушаюсь!

На вызов ответил начальник штаба батальона капитан Сагидов.

Командир тактической группы доложил ему о потерях и спросил:

— А у вас что?

— Есть потери от артобстрела, но незначительные. Авиация же японцев до нас не дошла.

— С И-16, сбитого в ходе боя, выпрыгнул пилот. Он в четырехстах метрах от нас, я послал отделение вытащить его.

— Ты ведь понимаешь, что и японцы постараются захватить пилота?

— Понимаю. Но не бросать же своего человека.

— Решение верное. Я доложу обстановку в районе подчиненной тебе группы командиру батальона. А ты сообщи, что получится с пилотом.

— Само собой. Да, еще вот что, Анвар. — Новиков иногда называл начальника штаба по имени, они были ровесниками, вместе служили взводными. — Каковы потери в гаубичной и зенитной батареях?

— По предварительным данным, потеряно одно орудие и две пулеметные установки с расчетами.

— Думаю, японцы не оставят в покое тот берег. Авиация вернется.

— Мы предусмотрели это. Сейчас батареи срочно перебрасываются к переправе у Хамтая. На аэродроме готовятся к вылету еще три звена истребителей.

— Японцы пять машин сбили.

— А мы уничтожили тринадцать. Из них восемь бомбардировщиков и пять хваленых Kи-43 «Накадзима». Уверен, это охладит пыл самураев. А там черт их знает. Они дисциплинированы, пошлют умирать, пойдут, не задумываясь. Сергей, ты давай там держись и будь готов ко всему!

— Я готов. До связи!

— До связи!

Приземление пилота у сопки между позиций видел и заместитель командира японской ударной роты лейтенант Моку Сасаки. Он доложил об этом майору Куроки, и тот тут же распорядился выслать на захват пилота второе отделение третьего взвода сержанта Судзо Утида.

Восемь японцев пошли к сопке. Они видели ракету, выпущенную пилотом, и двинулись на этот ориентир.

По прямой до пилота от рубежа тактической группы было ближе, но этот участок изобиловал множеством буераков, которые советским бойцам приходилось обходить. К тому же с востока ударил станковый пулемет. Отделение младшего сержанта Вербича вынуждено было залечь.

Пехотинцам помог экипаж танка Т-26. Он произвел два выстрела по позиции пулемета, замеченной наблюдателями, и разнес его в клочья вместе с расчетом. Очередь пулемета ДТ, спаренного с пушкой, прошлась по переднему краю японцев.

Старший политрук внимательно следил за обстановкой у сопки, где советский летчик ждал помощи. В том, что она ему требовалась, сомневаться уже не приходилось. Скорее всего он получил ранение или травму, иначе уже вышел бы к своим.

Семенов и заметил отделение противника, перебегавшее из одной балки в другую на пути к сопке.

— Японцы в трехстах метрах от нашего летчика! — выкрикнул он. — Они из одной балки в другую перескочили. Она тянется к сопке и обрывается в тридцати метрах от нее.

— Где наши? — спросил Новиков.

— Я их не вижу.

Командир группы припал к брустверу и проговорил:

— Отвернули вправо. Впереди довольно крупный овраг. По прямой им метров двести до летчика. С обходом оврага те же триста выйдут.

— Сержант Вербич не знает о японцах, приближающихся к летчику, — добавил старший политрук Семенов.

— Надо предупредить его.

— Как?

— Сейчас сделаю.

Капитан забрал у ближайшего красноармейца винтовку, перезарядил ее патронами с трассирующими пулями. Он клацнул затвором, прицелился в вершину сопки и выстрелил по ней пять раз подряд.

— И что?.. — спросил старший политрук.

— Вербич знает, куда надо идти. Он догадается, что мы стреляли трассерами не для того, чтобы обозначить сопку, а предупредили его об опасности.

— Сообразит ли?