— А я вот, цветы сажаю — показала мне дворничиха кассету с дюжиной маленьких ростков — Бархотки. Этот год наш дом в конкурсе участвовать будет. Эта… «Красивый дом — красивый город». С призом!

— Фарида, что стоишь? — подошел к нам муж дворничихи — Работать надо! Цветы земля сажать надо! С завтра тепло идет, я прогноз погоды видел! А, здравствуй, Сашка! Мне жена сказала, что ты вернулся. Молодец! Другая страна хорошо — дома лучше. Я знаю, сам другая страна живу.

— Привет, Хафиз — я пожал руку дворника — Ты на жену не ругайся, она просто мне про конкурс рассказывала.

— Конкурс! А! — Хафиз закатил глаза под лоб — Знаешь, он еще не начинался, а Фарида его уже выиграла, награду получила и ее потратила! Э, слушай, не женись никогда! Я молодой был — дядя свой не верил, думал, он специально так говорит, чтобы я Фарида не брал. Мой род и ее род… Ну, не очень, короче. Давно уже. Ты понял? Не женись. Тогда у тебя все будет! И деньги, и здоровье, и ты сам себе господин!

— Э! — недовольно молвила Фарида и пригрозила кассетой с бархотками мужу. Вроде бы смехом, но брови при этом сдвинула так, что стало ясно — какие там шутки!

А еще говорят, что восточные женщины тихие и покладистые, слова мужу поперек не скажут. Вранье! Хотя, возможно, это на нее так столица подействовала, со своими феминистическими закидонами. Как там говорил Джон Сильвер? «Поживешь среди дегтя — поневоле запачкаешься».

— Какая, а! — с гордостью сказал Хафиз — Ничего не боится! Меня не боится!

Ну, это он уж точно шутки шутит. Все знают, что у кого, у кого, а у этой парочки даже перебранок не бывает.

— Пойду — сообщил им я — У вас цветы, у меня дела.

— Сашка, приходи вечером к гаражам — предложил Хафиз — Я плов делать буду. Посидим, поедим, попоем. Весна. Ай, хорошо!

— Если вернусь — зайду — согласился я — Почему нет?

Плов у него и правда роскошный получается. Я пробовал, знаю.

И вообще у меня сегодня получается день восточной кухни. Плов пловом, но впереди меня ждет бесподобное лакомство. Два года, десяток с лишним стран и сотни разнокалиберных ресторанов не смогли стереть в моей памяти воспоминания о великолепной шаурме, которую готовит аджин Абрагим, держатель небольшого заведения общепита, находящегося на почти малолюдной улице имени Тимура Фрунзе. Мало того — еще и не всякий из немногочисленных прохожих в нее сможет зайти, ибо Абрагим очень тщательно подходит к выбору посетителей своего заведения. Кто-то сможет пройти его фейс-контроль и сесть на пластиковый стул за пластиковый же стол, а кто-то пройдет мимо, даже не заметив того, что справа от него находится шаурмячная. Разве что запах учует, но и то решит, что он просочился в чье-то открытое окно. Но мне в этой связи опасаться нечего, поскольку я давно получил от аджина право на посещение его заведения.

Что приятно, аджин меня не забыл.

— А, ведьмак! — рыкнул он, заставив подпрыгнуть на стуле молоденькую девушку, которой как раз принес чашку кофе и две пахлавы на картонной тарелочке — Давно ты ко мне не заглядывал!

Что примечательно — слово «ведьмак» не слишком удивило посетительницу шаурмячной, не сказать, что не удивило вовсе. А с учетом того, что она после еще и уставилась на меня с любопытством, можно было смело сказать — из наших эта красотка. Ведьма, небось.

Это заведение, по сути своей, эдакая нейтральная полоса, на которой никто никого не тронет, потому тут кого только не встретишь. И ведьмы, и оборотни, и вурдалаки — все приходят сюда поесть, попить, узнать новости. Но самое главное — здесь можно обсудить дела даже тем обитателям Ночи, которые в данный момент друг с другом в конфронтации находятся. Например, сделать первые шаги к окончанию военных действий, не опасаясь того, что предложение о встрече для разговора о мире это только ловушка.

— Здравствуй, Абрагим — мы обнялись с аджином, который подошел ко мне — Рад тебя видеть. Да! Я же тебе подарок привез из странствий!

— Мне? — гигант расплылся в улыбке — Ай, приятно! Какой? Давай!

На этот раз мне врать и копаться в куче хлама, который приволок с собой Родька, не пришлось. Все было так, как я сказал. С год назад, в Гросхойбахе, на ярмарке для своих, мне попалась на глаза джезва (у нас их называют «турками»), причем мне сразу стало ясно — вещь это сильно старинная, с историей. В народе такие вещи называют «намоленными», вот только ни ко мне, ни к данному предмету данный термин не применишь. Но смысл — тот. Была джезва, как водится, сработана из кованой меди, борта ее украшали какие-то символы, сплетавшиеся то ли во фразы, то ли даже в полуабстрактные картинки, и не вызывало ни малейшего сомнения то, что кофе в ней сварили столько, что слона утопить можно.

Не знаю отчего, но я сразу для себя решил — куплю эту джезву для Абрагима. Без всякого расчета решил, без дальних перспектив. Просто мне подумалось, что она порадует здоровяка-аджина, от которого лично я ничего кроме добра не видел. А если ко мне по-хорошему относиться, то и я буду соответствовать. Даже немаленькая цена, которую с меня запросила торговка, ничего не изменила. Заплатил и купил. Деньги — это только деньги, их никогда нет. А радость друга при виде подарка — она бесценна.

И — да. Так и вышло.

— Уфффаааа! — выпучив глаза, выдохнул аджин, взяв в руки джезву, которую я достал из рюкзака — Иииээх! Это мне?

— Тебе, конечно — мне было очень приятно, что я угадал с покупкой — Кому еще? Вот, увидел в одном дальнем краю эту вещичку, сразу про тебя вспомнил.

— Ее ковал большой мастер — толстый палец аджина бережно прошелся по бортам джезвы — Старый мастер. Человек, да, но из тех, кто знания получил от тех, кто был учениками учеников учеников самого Нахи, который, возведя Луну в небеса, иногда разжигал свой горн и брал в руки молот.

— А теперь ты будешь пить кофе, сваренный в этой джезве, и время от времени вспоминать меня — я приобнял аджина за плечи — И большей награды мне не надо. Ну, разве что твою шаурму, о которой я мечтал все это время, отведать бы. А лучше — парочку.

— Сейчас все будет, мой дорогой! — Абрагим никак не мог выпустить из рук подарок — Иди садись, он тебя уже ждет.

«Он» — это Нифонтов. Я его сразу заметил, он, как всегда, сел в углу, так, чтобы спина была прикрыта стеной. Причем — каменной. Это место смыкалось со зданием, к которому Абрагим и пристроил свою шаурмячную.

И это при том, кроме него и неприкрыто пялящейся на меня симпатичной большеглазой ведьмы со светлыми волосами, сплетенными в тугую косу, в заведении никого не было.

Должно быть профессиональная привычка. «Никогда не подставляйся» или что-то вроде этого.

— Здорово! — я подошел к оперативнику, который тем временем встал из-за стола и сделал пару шагов мне навстречу — Сто лет, сто зим!

— Не говори — произнес не меньшую банальность Нифонтов, после широко улыбнулся и протянул мне руку — Но главное — все же встретились. От тебя же ни весточки, ни сообщения. Ничего. Право, в какой-то момент мы начали думать о том, что ты где-то сложил свою бедовую голову. Особенно если учесть, какие слухи до нас доходили вскоре после твоего отъезда.