Алекс пристально смотрит на нее, пытаясь осмыслить сказанное.

– Кажется, ты проецируешь на меня свои розовые сопли, – решается, наконец, сказать он, и Джун немедленно убирает руку с его колена, становясь сердитой.

– Ты в курсе, что это не Эван порвал со мной? – спрашивает она. – Я бросила его. Я собиралась поехать с ним в Калифорнию, жить в том же часовом поясе, что и папа, получить работу в гребаном Сакраменто Би, ну или что-то подобное. Но я отказалась от всего этого, чтобы приехать сюда, потому что считала, что это было правильно. Я сделала то же, что и папа, – оказалась там, где была нужнее всего, потому что несла за тебя ответственность.

– И ты жалеешь об этом?

– Нет, – отвечает она. – Даже не знаю… Не думаю. Но я… иногда я спрашиваю себя об этом, так же как задумывается иногда обо всем отец. Но ты не должен сомневаться, Алекс. Ты не обязан становиться таким же, как наши родители. Ты можешь быть с Генри. Остальное решится само собой.

Теперь Джун смотрит на него пристально и спокойно.

– Иногда твоя задница начинает полыхать вообще без всякой причины. Но этот огонь может сжечь тебя дотла.

Алекс откидывается назад, теребя пальцами шов на подлокотнике кресла.

– Ну и что? – спрашивает он. – Ты хочешь, чтобы я бросил политику и стал принцессой? Как-то не очень феминистично с твоей стороны.

– Феминизм работает иначе, – отвечает Джун, закатывая глаза. – Я говорила не об этом. Я имела в виду… Не знаю. Ты когда-нибудь думал о том, что можно как-то по-другому использовать то, что имеешь? Или о том, что можно попасть туда, куда ты стремишься, сделав куда больший вклад в этот мир?

– Не уверен, что понимаю, о чем ты.

– О’кей. – Она опускает взгляд. – Это как вся эта история с Сакраменто Би… все равно ничего бы не вышло. Она была моей мечтой до того, как мама стала президентом. Та журналистика, которой я хотела заниматься… это то, от чего я, будучи ее дочерью, максимально сейчас далека. Но то, где мама сейчас находится… миру так будет гораздо лучше. Ну, а я просто займусь поиском новой мечты, получше. – Ее большие, как у отца, карие глаза моргают, глядя прямо на Алекса. – Так что… не знаю. Быть может, у тебя есть и другая мечта. Или иной путь к ее достижению.

Джун нервно пожимает плечами, склонив голову и выжидающе глядя на брата. Джун частенько бывает загадкой – огромным клубком из сложных эмоций и стимулов, но сердце у нее честное и открытое. Она очень походит на тот священный образ южан в самом лучшем их проявлении, который Алекс хранит в своей памяти: неизменно щедрая, теплая и искренняя, сильная и надежная. Свет в ее душе никогда не затухает. Она хочет для него самого лучшего, прямо, бескорыстно и не рассчитывая ни на что взамен. Алекс осознает, что Джун уже давно пыталась с ним поговорить.

Он смотрит на журнал и чувствует, как уголки его губ приподнялись. Он не может поверить, что Джун оберегала его все эти годы.

– Сейчас он выглядит совсем по-другому, – произносит он после долгой паузы, глядя на малыша Генри на странице – на его легкую и непринужденную уверенность. – То есть… это очевидно. Но его поведение… – Кончики его пальцев скользят по странице в том же месте, что и много лет назад, – по золотистым волосам. Теперь он знает, какие они на ощупь. Алекс впервые видит это фото с тех самых пор, как узнал, куда подевался этот Генри с фотографии. – Иногда я жутко злюсь, когда думаю, через что ему пришлось пройти. Он хороший человек. Ему правда не все равно, и он очень старается. Он всего этого не заслужил.

Джун наклоняется вперед и тоже смотрит на фотографию.

– Ты когда-нибудь говорил ему об этом?

– На самом деле мы не… – Алекс кашляет, – не знаю… Не говорим о таких вещах.

Джун глубоко вдыхает и издает ртом громкий пердящий звук, мигом развеяв все серьезное настроение. Алекс настолько за это благодарен, что опускается на пол в приступе истеричного смеха.

– Тьфу! Мужики! – стонет она. – Никакого эмоционального словаря. Поверить не могу, что наши предки пережили столетия войн, эпидемий и геноцидов только для того, чтобы все закончилось на твоей жалкой заднице. – Она швыряет в него подушкой; Алекс взвизгивает и смеется, когда та прилетает ему в лицо. – Ты должен попробовать сказать ему что-то подобное.

– Прекрати пытаться превратить мою жизнь в романы Джейн Остин! – восклицает он в ответ.

– Послушай, не моя вина в том, что он – такой загадочный и скромный юный королевский наследник, а ты – лишь взбалмошная девица, которая привлекла его внимание, о’кей?

Алекс снова смеется, пытаясь отползти подальше от Джун, но та хватает его за лодыжку и швыряет в голову еще одну подушку. Он все еще чувствует вину за то, что отталкивал ее все это время, но теперь все в порядке. Он исправится.

Они начинают драться за место на ее огромной кровати с балдахином, и Джун заставляет его рассказать, каково это – тайно встречаться с настоящим принцем. Теперь она знает – знает о нем. Но обнимает его. Ей все равно. Алекс и сам не понимает, как сильно боялся того, что Джун обо всем узнает, пока этот страх не исчез.

Она вновь включает сериал и заказывает на кухне мороженое. Алекс вспоминает ее слова: «Ты не обязан становиться таким же, как наши родители». Джун никогда прежде не упоминала их отца в том же контексте, что и мать. Он всегда знал, что часть ее злится на мать за то положение, которое они занимают в мире. За то, что у нее нет нормальной жизни. За то, как мать отбирала себя у них. Однако в первый раз Алекс осознает, что Джун в глубине души испытывает то же чувство потери, что и он сам, по отношению к их отцу. Это то, с чем она справилась, оставив позади. Но ситуация с матерью – через нее Джун все еще проходит.

Алекс считает, что по большей части сестра ошибалась на его счет. Ему не обязательно придется выбирать между политикой и всей этой темой с Генри. Да и не так уж он и спешит со своей карьерой. Но… остается же еще та техасская папка. И понимание того, что есть другие штаты вроде Техаса и миллионы других людей, которым нужен кто-то, кто станет за них бороться. И тут же чувство где-то пониже спины вспыхивает в нем, говоря, что внутри него еще остаются силы сражаться! Силы, которые нужно направить в правильную сторону.

Он может стать юристом.

Каждый раз, смотря на свою техасскую папку, Алекс знает, что она может проложить ему дорогу на юридический – туда, где предпочли бы видеть его родители вместо того, чтобы он с головой нырнул в политику. Но он всегда, всегда говорил «нет». Он не любит ждать. Не любит тратить время на то, чтобы поступать так, как говорят другие.

Алекс никогда не задумывался о других вариантах, кроме того, что лежит сейчас прямо перед ним. Но, возможно, ему и следовало бы.

– Сейчас самый подходящий момент, чтобы сказать тебе, что очень сексуальный и очень богатый лучший друг Генри в буквальном смысле влюблен в тебя? – спрашивает Алекс у Джун. – Он же вроде миллиардера-гения и маниакально помешанного мечтателя-филантропа. Думаю, тебе бы это пришлось по душе.