Литвинов выслушал доклад Пуаро, чьи поиски не принесли результатов (хотя отсутствие следов в секторе поиска Данейко — это тоже результат), с минуту молчал.

— У меня тоже есть новости. На распашной полосе мы с Батыем обнаружили массу следов: там прошла группа минимум в десять человек. Следы нечеткие, оставленные около суток назад. Дальше они уходят на грунтовку и ведут вплоть до минерального источника. Сейчас обедаем и переносим лагерь на пять километров к востоку. Я уверен, что наследили диверсанты, а не охотники, к примеру.

Взгляд на контролера группы.

Но капитан Шаров даже плечами не пожал.

Полковник Геннадий Ляшников приготовился к встрече с Батерскими, как к штурму. По телефону он договорился с участковым встретиться возле дома Батерских в пять вечера — до этого времени участковый был занят, да и у Ляшникова нашлось немало дел, связанных, в том числе, и с делом полковника Артемова. Военком сидел на своем рабочем месте как на иголках, с минуты на минуту ожидая радиоподхлеста со стороны гэрэушника. Но тот медлил, понимая, наверное, что его «срочно» — весьма условно.

Да, всё-таки красивую по-своему фразу выдумал Ляшников, он мысленно повторял ее и даже слегка переиначивал: «Ваше „срочно“ — весьма условно». Дальше лезло в голову: «Как поняли? Прием». И в этом крылась нервозность, которая дала знать о себе еще рано утром.

Вместе с Ляшниковым на порог военкомата, расположенного на улице Красноармейской, 133, вышел помощник дежурного, которого полковник решил взять с собой. Он не стал передоверять дело, данное ему лично, кому-то из своих помощников, однако не считал, что поступает правильно. Он никогда не выслуживался, а сейчас тем более, поскольку его контакт с полковником из военной разведки носил мимолетный и как бы эфирный характер. («Да, точно, эфирный», — еще раз порадовался меткому сравнению военком, получивший ни свет ни заря радиограмму.) Если он и помогал ему, то косвенно. Хотя было любопытно узнать, что там расследует Артемов.

Когда «УАЗ» Ляшникова подъехал ко второму подъезду дома номер 29 по улице Гагарина, изрядно потрепанная «восьмерка» участкового уже была на месте. Участкового звали Сергей Павлов, и был он в звании капитана; с военкомом своего района — на «ты».

Он заглушил двигатель «Жигулей», работающий на холостых оборотах, вышел из машины и за руку поздоровался с Ляшниковым.

— Привет, Гена! Что за проблемы жить не дают?

Окна квартиры Батерских выходили во двор. Военком, привычно ориентируясь в типовых хрущобах, указал глазами на четвертый этаж.

— Да вот долбоклюй один в дерьмо, видно, вмазался. Пошли вытаскивать?

— Пошли, — согласился Павлов, закрывая машину. На задней панели его «Жигулей» лежала милицейская фуражка — эдакий проблесковый маяк, отчетливо просматривающийся через заднее стекло. Обычно подобные «мигалки» ставят водители, которые к милиции не имеют никакого отношения. Капитан, видимо, придерживался иных правил.

У Ляшникова тоже была личная машина, но никаких шапок и фуражек он напоказ не выставлял. Однажды его за превышение скорости тормознул гаишник, и когда полковник, одетый в военную форму, вышел из машины, патрульный замахал руками, словно увидел прокаженного негра: «Поехал, поехал!» Вымогать что-то с военного офицера бесполезно, на официальном уровне наказывать — в бумагах завязнешь.

На третьем этаже напротив квартиры 31 на коврике стояли ботинки огромного размера. Глянув на них, помощник дежурного не преминул сострить:

— Недавно пришел с работы, а у порога стоят ботинки 50-го размера. Пришлось сказать жене, чтобы обувь свою она заносила в квартиру.

— Молодец! — как-то зло отреагировал Ляшников. Чем ближе к квартире Батерских, тем тяжелее и медленнее ступал по лестничному маршу полковник. В очередной раз морщиться от визга истеричной женщины ему не хотелось.

— Что слышал про Батерского? — спросил он Павлова.

Тот пожал плечами:

— Вообще ничего не слышал: ни плохого, ни хорошего. Вроде бы запчасти для «Жигулей» возил за Урал. Короче, ничего конкретного.

Четвертый этаж. Крайняя слева дверь. Отполированная до блеска кнопка звонка.

Дверь открыла женщина лет сорока пяти в домашнем халате и шлепанцах. Звали ее Ираидой Павловной. Ляшникову бы потренироваться для начала... Когда он, приветствуя хозяйку, откровенно перепутал все буквы в ее имени-отчестве, мысленно филигранно обругал ее: «Падловна. Падла, на! На, падла!»

Батерская встретила военкома и участкового в штыки:

— Чего вам еще надо от моего сына?

— Он дома?

— Нет.

— Если он дома, попросите его выйти на минуту, всего пара вопросов.

— Я же сказала: его нет дома. Уже давно нет, больше недели.

— Куда он пропал? — спросил участковый.

— Не ваше дело. Если будет нужно, я сама к вам приду.

— На поезде 191 «Орск — Москва» он недавно не ездил?

— А что? — Женщина не теребила, а буквально терзала в тонких и нервных пальцах пояс халата. Проклятые запчасти! Проклятая работа сына! Неделями не бывает дома. Обезличенный голос по сотовому телефону стал более привычен, чем живой. А когда он дома — слова не добьешься: смотрит телевизор, читает газеты. И когда только женится...

— Ираида Павловна...

— Хватит! — перебила военкома Батерская. — Вы достаточно потрепали нам нервы. Вы, с вашим призывом в армию!.. — Она по-мужски резко провела ладонью по горлу и выругалась: — Ну, чего вы добились тогда, б...! А сейчас чего хотите? Я привыкла ездить по вашим управлениям и главкам и снова поеду жаловаться на вас. Всё, оставьте нас в покое!

Она резко шагнула назад в прихожую и хлопнула дверью.

— Сеанс окончен, — подвел итог короткой беседе, больше походившей на эмоциональный монолог, участковый. — Доволен?

Настала пора Ляшникову пожать плечами:

— Отпишусь. Давай с соседями поговорим.

— Давай, — согласился капитан. — Только этажом-двумя ниже.

Вернувшись в военкомат, Ляшников продиктовал радиограмму для полковника Артемова.

В половине шестого вечера, пообедав, РДГ Литвинова в полном составе покинула временный лагерь. В головном дозоре шли Дизель и Батый; Михаил Рахманов, прочесывая этот сектор с командиром группы, уверенно продвигался вперед. Избегая открытых пространств, он вел товарищей даже не стороной от грунтовки, а, взяв пару километров на юго-восток, повернул в восточном направлении, чтобы пересечь дорогу лишь в одном месте. Именно там капитан Шаров обратил внимание на следы, обнаруженные Литвиновым. Действительно, нечеткие; давнишние? В этом капитан позволил себе усомниться.