– Оказывается, не любой, – тихо ответил старик. – Гед Геднгейд созвал совет не для консолидации усилий, а, чтобы дать им шанс.

– Шанс?

– Спастись и спасти то, что должно быть им дорого.

– Что же?

– Память их народов, разумеется, их кровь, их наследие, их родовых духов, культуру, язык.

– Не понимаю.

– Он призвал их поторопиться и подготовить народы к исходу.

Майрон молчал, пытаясь вникнуть.

– От каждого народа по сто юношей и девушек. Записанные легенды, верования, традиции. Геднгейд просит магов собрать и привести указанное число здоровых, способных к воспроизводству особей, чтобы он смог «законсервировать» их вместе с культурными матрицами. Благодаря просторности Зеркального измерения удастся спасти несколько миллионов душ, но только если маги справятся с задачей.

Майрон ощутил во рту неприятный кислый привкус, будто от плохого табака, его высокий лоб пошёл морщинами, глаза сузились и потеряли яростный огонь.

– Всё ещё не понимаю.

– А что тут непонятного? Не чуешь ли, куда ветер дует? Гед Геднгейд, Отшельник из Керн-Роварра не намерен вступать в битву с Господами, когда они вернутся домой. Потому что ему не победить. Никак. Вместо этого он превращает долину, вот это всё, – рука, похожая на птичью лапку, обвела просторы Керн-Роварра, – в спасательное судно. Уже много лет готовится к тому, чтобы перетащить свои владения в другое измерение. Единственное, чего ему не хватает, – это доступ к энергии Астрала, но, когда Господа вернутся, ограничения, наложенные моим отцом, перестанут существовать окончательно, барьер спадёт. Геднгейд хочет сбежать, юноша, и он сбежит, прихватив всё, что только сможет.

Осень в долине была бархатной, климат держался на могучем погодном заклинании. По поверхности озера плавали перелётные гуси и лебеди с оранжевыми клювами, беззаботные птахи не ведали печалей, не знали, какая судьба нависла над ними. Созерцая этот яркий мир, Майрон был мрачен, ведь теперь он знал, что никто не встанет на защиту малых и слабых. Всё это обречено.

– Разве так… – голос хрипел и седовласому пришлось откашляться. – Разве так можно?

– А кто ему указ? Кто назначил его ответственным за мироздание и к чему-то обязал? – рассудил старик.

– Но… он же могущественнейший волшебник.

– Всего лишь могущественнейший волшебник. Чтобы справиться с этой бедой, юноша, мой отец принёс великую жертву. А ведь он был не просто великим, он был богоравным, неподражаемым, сильнейшим.

– Джассар говорил, что мы всего лишь слуги. Мы должны защищать…

– Он много чего говорил и, поверь, не всегда знал, что кто-то тщательно записывает, чтобы придавать всем его словам сакральный смысл. Хотя, да, запрет на владычество он накладывал сознательно, но не суть, юноша.

– Я не понимаю…

– Не понимаешь, как кто-то столь сильный не желает биться? – спросил старик бесцветным голосом. – Не все созданы для битв, а Геднгейд своё отвоевал давным-давно. Ещё пару лет назад он бы, может, и дерзнул, но не сейчас, жалкий бестелесный призрак. У него нет тела, ты знал? Узнал бы, если бы глядел пристальнее, ведь эти глаза открывают любую сокрытую истину.

– И что теперь?

– М-м-м, вопрос, достойный философского трактата, – вздохнул бессмертный. – Знаешь, был же и другой маг.

– Что? Какой ещё маг? О чём ты говоришь, старик?

– Другой маг, – повторил Жар-Куул, – не такой сильный как Геднгейд, но тоже весьма. И воинственный. Когда он узнал о грядущем, не сомневался ни минуты, стал готовиться к войне, собирать армию, строить твердыни, запасаться продовольствием и, что немаловажно, искать черновики. Он не являлся бескорыстным героем, о нет, такого жестокого деспота было поискать, но он считал весь этот мир своей собственностью и намеревался биться за него до последней капли крови. Как же звали этого смельчака…

– Прекрати, – пугающе тихо попросил Майрон Синда.

Но бессмертным страх неведом.

– Ах, да, Шивариус Многогранник. Славный был воин, и маг удивительной силы.

Вспомнилось предупреждение, оставленное намедни Илиасом Фортуной, просьба крепиться и готовиться.

– Я ни о чём не жалею, – сказал Майрон твёрдо. – И, если бы знал тогда, что за дела творились среди великих, всё равно убил бы это чудовище.

Хранитель Истории молчал, глядя на рива с полным равнодушием.

– Довольно, ты не заставишь меня чувствовать за собой вину или долг, – разозлился Майрон. – Я не обязан, и не трать слов…

Старик пожал плечами.

– Не буду тебя увещевать, – сказал он, щуря свои «грифельные» глаза, – это бессмысленно.

– Рад, что ты понял.

– Я-то давно понял, только ты никак не поймёшь, юноша. Незачем просить о том, что ты и так сделаешь. Сам, без принуждения, отправишься искать черновики моего отца.

– Зачем бы мне?

– Надежда, – был ответ. – Тряпошники все свои поступки мотивируют лишь тем, что им нужен Ответ на Вопрос. Но на самом деле они – создания моего отца, а не самостоятельные личности. Они его продолжение, из чего следует, что Ответ нужен был ему. Что-то терзало Жар-Саара всю жизнь, что-то настолько мучительное, что в определённый момент он просто исчез, оставив решать эту головоломку другим. Завещал свою дилемму.

– Сбежал, – выдохнул Майрон.

– Может быть, – не стал оспаривать бессмертный Жар-Куул. – А ты пойдёшь и попытаешься исправить это.

– Нет.

– Да. Прости, но, хотя с отмеченными Хаосом ничто не может быть предопределено, в твоих дальнейших действиях я уверен.

– Мне будет приятно тебя разубедить.

– Ты просто не можешь поступить иначе. Не из чувства вины, а потому, что, даже после всего остаёшься человеком благородного духа, – героем.

Майрон рассмеялся. Старик не мешал, глядел на лебедей и наматывал спутанную бороду на палец.

– Ну довольно, – сказал Майрон, – если ты не намерен поведать мне историю о Джассаре, старик, то этот разговор я продолжу только с хозяином долины. Если у него будет ещё что-нибудь ценное сказать мне…

– Человек благородного духа, – произнёс Жар-Куул безо всякого легкомыслия, задумчиво, – герой, который принимает удар на себя, идёт по пути жертвенности, указывает для мира путь. Всё это про тебя.

– Довольно делать вид, что знаешь меня.

– Я Хранитель Истрии. Не поверишь, какие люди и нелюди принимали меня в своих покоях, порой даже на смертном одре или во время войны, только чтобы их слова попали вот в эту книгу. Я записывал за королями и архимагами, демонами и небожителями. Многие сохранили о тебе воспоминания, о человек благородного духа. Ты герой, от этого не сбежать. И тебе всегда будет за кого драться.