– Прошу, не выходите пока не смолкнет Тревога.

– Ничего не обещаю.

Майрон поспешил через сад к домику Райлы, отметив, что внутри карманного измерения Тревоги почти не слышно.

– Райла? – Он вошёл под крышу, прислушался. – Райла?

Оказалось, что охотница спала в горячей ванне, благоухавшей ароматами полевого разнотравья. Майрон вернулся за дверь и позвал громче.

– Кто здесь?!

– Это я. В крепости что-то происходит, кажется, на долину напали.

Она растерялась, судя по заминке, но быстро собралась.

– Подай мне одежду из шкафа, пожалуйста.

Так он и сделал, а затем почувствовал вдруг мощные возмущения в Астрале, будто что-то огромное и гнетуще-гнилостное взяло, да и родилось на пустом месте. Волосы вздыбились. Действуя по наитию, Майрон пошёл сквозь сад на балкон, его взгляд устремился на северо-восток.

Вскоре Райла присоединилась, продолжая сушить волосы пушистым полотенцем.

– И что же? – спросил она.

///

Три десятка Нержавеющих пробудили полётные артефакты и выпорхнули в небо через высотные врата. Авангор возглавлял клин, держась северо-восточного направления, до края долины с их скоростью можно было добраться за минуты. Ощущение тёмной волны непрестанно нарастало.

– Выше, – приказал Авангор и первым устремился вверх.

В ментальном эфире всех Нержавеющих зазвучал голос повелителя.

– Задействуйте компоновку чар «Воин Света», – приказывал Геднгейд из тридцатигранной залы, – оставайтесь на господствующей высоте и ждите указаний.

Приказ был исполнен немедленно и в точности. Большинство Нержавеющих были созданы по схожим лекалам: головы, защищённые округлыми шлемами с зеркальными забралами; массивные чёрные тела, похожие на покрытых бронёй великанов, тут и там в ней сверкали кристаллы, пылали магические символы, чертежи; оружием мощные боевые артефакты дальнего боя в виде ручных бомбард, – чаромёты, а также магические копья, мечи, глефы, алебарды.

Заметно выделялся среди прочих только Авангор, он был первым, прототипом, неоднократно улучшавшимся за многие десятилетия службы. Его тело являлось самым крупным; тяжёлый шестиствольный чаромёт заменял левую руку, а в правой архимаг держал магический молот на длинной рукояти; из горбатой спины торчала труба, изрыгавшая дым, в гнёздах на груди спали заряженные смертоносными заклинаниями снаряды, а живот мог распахнуться как пасть и изрыгнуть вулканический жар. Его лицо не скрывалось под забралом; голова сидела в гнезде над грудью, частично покрытая металлом, с пылающим красным шаром в левой глазнице,

– Переход к компоновке «Воин Света» завершён, – доложил Авангор в башню.

Теперь все магические знаки на броне Нержавеющих ровно светились белым. Тем временем над вершинами хребта, опоясывавшего плечо великана, поднялся столб дыма. Присутствие чего-то огромного и злого проявлялось особенно сильно, даже закалённые в боях ветераны ощутили гнетущую тяжесть в душах. Вот над вершинами поднялась огромная пятерня, вонзилась в снег, и он стал чернеть, пропитываться скверной. За первой рукой появились десятки, они напряглись и подтянули наверх громадную тёмную тушу.

Геднгейд наблюдал через око Авангора сгусток Тьмы, состоявший из сотен искажённых лиц, распахнутых пастей, безумных глаз и длинных, очень длинных рук. Диаметр этого чёрного кома составлял приблизительно двести шагов[18], оно постоянно вытягивало и втягивало щупальца-языки, вращало алыми буркалами и кричало. Многоголосый вой ужаса ввинчивался в душу смертных.

– Даже старый безумец Димитр не додумался до такого, – прозвучало тихое в голове Авангора.

– Учитель?

– Воины, – Геднгейд заговорил внятно, – перед вами истинное воплощение Тьмы, эмблема по имени Гекатонхейр. Проявляйте всю возможную осторожность и попытайтесь задержать его, пока остальная гвардия не пробудится.

«Попытайтесь задержать,» – отметил Авангор. Повелитель не верил, что у его воинов есть шанс на победу, но всё равно предоставлял им делать их дело.

Гекатонхейр пришёл в движение, протянул одну из десятков рук в сторону башни-гурханосборника, сдавил и раскрошил её. Весь заряд, что хранила башня, был поглощён. Ещё несколько мгновений эмблема Тьмы держалась на прежнем месте, а потом стремительно бросилась вниз, в долину, устремилась гигантским пауком. Там, где руки касались камня, он трещал и дробился под натиском скверны.

– Гвардия, за мной!

Нержавеющие двинулись навстречу врагу, они были стремительны и полны заклинаний; чаромёты стали кромсать колыхавшееся тело ослепительно-белыми лучами, пронзать его насквозь, выжигая и вымаривая целые шматы чёрной слизи, но Гекатонхейр лишь немного замедлился, заметался из стороны в сторону. Туша перепрыгивала с одной скальной гряды на другую, скользила по склонам всё ниже… и росла.

– Номера с первого по двенадцатый, организуйте внизу стену света.

Нержавеющие устремились ниже по горному склону, образовали вогнутое построение.

– Готовы.

– Стреляйте.

Животы Нержавеющих распахнулись, исторгая сияние и от воя эмблемы сама реальность пошла волнами. Некоторое время Авангор был слеп, но по мере того, как иссякал заряд гастро-излучателей, краски возвращались и…

– Учитель, возможно ли, что Гекатонхейр обращает наши атаки себе на пользу?

– Нет, – ответил Гед Геднгейд. – Абсолютное воплощение Тьмы страдает от магии Света не меньше, чем любое иное, однако, его витальный потенциал огромен. Рост происходит за счёт поглощения материи, а также духовной составляющей.

Авангор изучил весь путь врага, – длинную рваную траншею, почерневшие от скверны камни… вероятно, Гекатонхейр поглотил тысячи стоунов породы, пока мчался вниз.

– Он жрёт мелких духов как кит поедает криль, – продолжал размышлять Геднгейд, наблюдая за кляксой, – втягивает в себя духов камня, воздуха, мха, насекомых, всё, на что обычно не принято обращать внимания. Тьма поглощает, как говорил мне старый учитель. Тьма поглощает всё.

После атаки Нержавеющих Гекатонхейр остановился, втянул руки в тушу и стал похож на громадного клеща, сосущего кровь. Лица в верхней части кома высунули языки-кнуты и теперь лизали воздух, вылавливая ветряных духов; нижние вгрызались в камень, отчего появился грохочущий хруст. А потом все рты исторгли протяжный переливчатый рёв, от которого по всему склону разверзлись трещины. Эхо ворвалось в новые ущелья, ширя их, гора треснула как изъеденный гнилью зуб, грандиозное сотрясение подняло облако пыли, а четверо из тридцати магов погибли, – их души были вырваны из тел.

Не прошло и десяти ударов сердца, как Гекатонхейр выбрался из-под завала, проев себе путь. Он стал вдесятеро больше себя прежнего, отныне это была не прыткая клякса, а сущность, сожравшая душу целой горы, сама ставшая горой. И она не насытилась, не успокоилась. Перебирая сотнями чёрных рук, эмблема поползла по телу мёртвого великана в сторону посёлка заводских рабочих.