Он, конечно, переживал случившееся и даже решил уйти из кинопроизводства: вот стану на свадьбах снимать счастливые пьяные лица или вообще уйду в телеоператоры – да мало ли! Пока думал, куда податься, запил – у русского человека свой метод преодоления депрессии (жена с таким методом не согласилась, хотя и не спорила, она просто ушла). В общем, все в его жизни разладилось, словно какой-то разлом появился, трещина – не склеить, не выправить.

– Вот я и стал таким колючим, – усмехнулся Жданов, отхлебнув чай из железной кружки, – битым жизнью, тертым. Но ты не думай, я не давлю на жалость (он и сам не заметил, как перешел с Татьяной на «ты»), тем более что потом у меня все выправилось. Я ушел в документалку, ездил по всему миру (путешествия – как способ убежать от себя), снимал, что хотел, а потом неожиданно для всех, и главным образом для себя самого, получил приз за свой документальный фильм. Кстати, первым, кто меня поздравил, был как раз мой бывший друг. Седов прислал – какая прелесть – поздравительное эсэмэс!

– А ты что? – Татьяна тоже перешла на «ты».

Мужчина пожал плечами – ничего, ровным счетом – ничего.

– Но ведь он сделал шаг к примирению?! Почему ты его не простил?

– Не знаю, – вздохнул Жданов, – это сложно – простить. Отпустить обиду на волю. Я не смог.

– Но тебе плохо от этого? – тихо спросила Татьяна.

Он ушел от ответа, сделал вид, будто нужно срочно подбросить дров, отвернулся.

Молчали. В печке плясали языки пламени, за окнами падал снег.

«К утру, наверное, заметет дом до самой крыши», – подумала Татьяна. Она почувствовала, что снова замерзла, даже вот зубы от холода застучали, – продрогла прямо до костей.

Жданов вдруг замер и прислушался:

– Слышишь? Какой-то странный звук? Что это?

Татьяна смутилась:

– Это я отбиваю зубами чечетку.

– Ты замерзла? – догадался Жданов.

Девушка пробормотала, что есть немного.

Мужчина улыбнулся:

– Есть один верный способ согреться… – и притянул ее к себе.

Ольга напряженно вслушивалась в звуки, доносившиеся из прихожей, гадая, кто же посмел нарушить их романтическое свидание. Очень скоро Степан вернулся в гостиную, но не один. Да, не один. Такого поворота Ольга, разумеется, не ожидала! В гостиную вошла Славяна (промокшая куртка, сумка с таксой и насупленное лицо – девочка явно не ожидала увидеть здесь Ольгу) в сопровождении черной, кудлатенькой собачонки, такой мокрой, что хоть выжимай и суши. Собачонка приветственно тявкнула и принялась яростно отряхиваться, разбрызгивая капли во все стороны.

– Моя дочь и собака Цыганок, – объявил Степан, словно прибывшие нуждались в каком-то особенном представлении. Прозвучало довольно нелепо, и Тришкин сам это понял.

Славяна обвела гостиную проницательным взглядом, особо задержавшись на пустом бокале у Ольги в руках и ее призывно выставленной голой ноге, и буркнула:

– Здрасьте, здрасьте!

Оля смутилась и спрятала ногу, Степан – вино со стола.

– Да вы пейте-пейте, – хмуро сказала девочка, – я вам не помешаю. Кстати, эта новая причесочка вам не идет! – Она насмешливо посмотрела на Ольгу. – У вас прямо череп светится.

Оля оценила мстительный выпад Славяны, но промолчала.

Девочка села на диван и всем своим видом показала, что она – не здесь. Не с вами. Степан как-то погрустнел и ушел на кухню.

Похоже, что общаться с Ольгой хотел только Цыганок – ластился, вилял хвостом, Славяна же продолжала сидеть с видом статуи правосудия.

– Ладно тебе, – вздохнула Ольга, – чего дуешься?

– Может, скажете, вы просто так к нему пришли? – резко выпалила Славяна. – Скажем, дать ему урок французского языка?

Оля усмехнулась:

– Нет, врать не буду. Скажу как есть. Я пришла к твоему отцу, как женщина к мужчине, который ей нравится.

Славяна открыла рот:

– И не стыдно вам?!

Ольга покачала головой:

– Чего стыдиться? Мы оба взрослые, свободные люди. И отец у тебя клевый. Настоящий мужик. В него сложно не влюбиться.

Славяна молчала, переваривая услышанное, по всей видимости, пытаясь определить свое отношение к происходящему, потом не выдержала:

– Ну а мне теперь что делать?!

– Как что, поужинать с нами! Это хорошо, что ты пришла, я рада.

– Ну да? – вскинулась Славяна. – С чего бы?!

– Да понимаешь, – вздохнула Ольга, поглаживая Цыганка, – вот мы остались с ним наедине, и я растерялась. Честно, не знаю, как себя вести, какая-то ситуация двусмысленная, вроде обязывающая к определенному развитию событий, отчего нам обоим неловко. А тут пришел третий человек и разрядил напряжение. И к лучшему!

Славяна удивленно посмотрела на Ольгу, но ничего не сказала. А между тем актриса была вполне искренна, она и хотела того, чтобы их отношения со Степаном завершились закономерным финалом, и – что для нее, конечно, было совершенно не типично – боялась этого.

В гостиную вернулся Степан, улыбаясь, поглядел на барышень и подмигнул Ольге:

– Ну, раз вино не пьем, поможешь мне с ужином, почистишь картошку?

– Я? – Ольга чуть с дивана не свалилась (вместо эротического свидания чистить картошку? Каково?!). Она хотела послать его к черту, но почему-то встала и пошла на кухню – помогать с ужином.

Степан был похож на капитана, раздающего команды. Ольга со Славяной резали, шинковали, жарили, парили под его опытным капитанским взглядом. В руках Степана все спорилось: ножи летали, овощи укладывались в художественную композицию, оркестр из кастрюлек и сковородок играл слаженно и красиво. И все у него выходило ловко, словно играючи. Степан явно получал удовольствие от кулинарии. За какой-то час он соорудил сложносочиненный ужин с закусками, горячим и изысканным десертом.

– Пробуйте, барышни!

Если честно, это было так вкусно, что с ума сойти. Просто вилку проглотить. Закуска из баклажанов и грецких орехов заставила Ольгу улыбнуться, запеченная форель – задуматься о смысле жизни, а уже над десертом ей захотелось разрыдаться от переполняющих чувств. Нет, Степа, тебе надо было стать поваром! Ну что, мэр?! Мэром может быть кто угодно (что мы, собственно, и наблюдаем повсеместно), а хорошего повара – нет, гениального – днем с огнем поискать!

И вино у Степы оказалось душевное, правильное. Ольга выпила, и еще выпила, и как-то так расслабилась, что прямо чудо – ни проблем у человека, ни забот, а исключительно приятное ощущение всеобщей мировой гармонии.

Они сидели в гостиной перед камином, и все вместе играли в принесенные Славяной игры: в нарды и в какие-то забавные карточки со словами, которые нужно было угадать через ассоциации. Смеялись, подшучивали друг над другом; а рядом, свернувшись клубком, мирно подремывал Цыганок (лишь иногда, когда они чересчур громко и возбужденно кричали или хохотали, собака приоткрывала глаз, а потом, убедившись, что все в порядке, снова засыпала).