– Синдром «хвостового плавника», в данном случае с явными признаками симелии.

– Симелии?

– Да. Симелии, уромелии, а точнее, сиреномелии, синдрома русалки.

Вик помотал головой:

– Сиреномелии? Уж не хотите ли вы сказать, что…

– Фрагменты кожи, найденной в руке жертвы, принадлежат ребенку-сирене. Уверяю вас.

Вик провел рукой по лбу, не в силах оторвать взгляда от жуткой фотографии. Он изо всех сил стиснул в кармане мобильник – настолько сильно ему захотелось сразу же позвонить Селине, спросить, все ли у нее хорошо, не появилась ли где-нибудь боль.

Потом опомнился и взял себя в руки. Главное – делать свое дело, а от остального дистанцироваться.

– С вами все в порядке? – поинтересовался Равиччи. – Что-то вид у вас неважный. Это ваше первое дело?

– Да, я работаю всего три недели. А этот ребенок-сирена, он что, был… живой?

– Нет. Судя по пергаментному оттенку кожи, он был мертв. Кроме того, за крайне редким исключением сиреномелия несовместима с жизнью. Дети-сирены страдают не только сращением ножек, у них, как правило, нет ни мочевого пузыря, ни анального отверстия, нарушена функция почек и нижнего отдела позвоночника, не говоря уже о других нарушениях. Как уже сказал месье Равиччи, такие дети живут не дольше нескольких дней, точнее, нескольких часов.

Вик даже представить себе не рискнул, какую муку перенесла Аннабель Леруа, распятая на кровати, когда демон-мучитель поднес к ее лицу этого уродца. Стараясь сохранять хладнокровие, он спросил:

– Но где… и каким образом убийца смог достать такого… ребенка?

– Вы что-нибудь слышали о Freak shows? – ответил эмбриолог.

– Ярмарка монстров?

– Эти ярмарки монстров, как вы изволили выразиться, – не что иное, как выставки тератологических коллекций. Сиамские близнецы, двухголовые коровы, гермафродиты, фиброматозники и прочее. Самым известным из них остается Джон Меррик, человек-слон, но есть и много других: Кобельков, Эк, сиамские близнецы Блазек. Вы и представить себе не можете, какое собрание ужасов создает природа и что сейчас можно обнаружить в некоторых крупных государственных или частных собраниях.

Вик указал на фотографию:

– Значит, ребенка-сирену взяли из коллекции?

Врач кивнул:

– Или из музея. Кожа, найденная у вашей жертвы, старая, ребенок умер не вчера.

– Спектральный анализ подтверждает, что на ней есть следы формалина, – прибавил Равиччи. – Судя по всему, мы имеем дело с уродцем, законсервированным в стеклянной банке, как в добрые старые времена.

Все трое молча переглянулись.

– Я факсом вышлю результаты Мортье, – сказал Равиччи.

– Значит, все-таки ДНК убийцы мы не располагаем?

– Нет, только ДНК вашего ребенка-сирены. Но не думаю, что это может вам пригодиться.

Вик старался сохранять ясность мысли:

– Как, на ваш взгляд, наш убийца мог предположить, что следствие отыщет след ребенка-сирены?

– Эти кусочки кожи он убрать не поторопился, хотя никаких собственных следов не оставил. Если он интересуется наследственными заболеваниями, что вполне возможно, учитывая специфику преступления и необычные вкусы жертвы… и хотя бы изредка смотрит модные сериалы, то, думаю, такие сомнения его посещали.

Выйдя из лаборатории, Вик не увидел бегущую воду Сены, не услышал ее плеска о борта пришвартованных лодок. Перед глазами у него стояла привязанная к кровати женщина, которая вот-вот закричит, увидев психа, сующего ей в руки эту ошибку природы.

Аннабель Леруа любила общаться с людьми, обиженными природой, с несчастными уродами.

Ей хотелось сблизиться с Минотавром – запертым в лабиринте мифическим чудовищем, плодом постыдной связи женщины со зверем.

Но Минотавр сам до нее добрался.

Сидя за рулем «форда», Стефан был в бешенстве. Все пошло совсем не так, как он задумал. Он почти не помнил своего сна. Наверное, это из-за того, что выпил слишком много виски после ссоры с Сильвией. В памяти остались только обрывочные эпизоды. Все окрашено в красные тона, вокруг какой-то дым, задыхающиеся люди, на лестнице черные солдатские ботинки. И больше ничего. Появилась ли у Стефана-из-будущего татуировка на бедре, вернулся ли он в шестой номер, чтобы обнаружить послания на стене?

Стефан проклинал себя, ведь один из фрагментов пазла от него ускользнул. Он снова и снова возвращался к разговору с Джеки о парадоксах, о петле времени, параллельных мирах и о судьбе. И чем больше он об этом думал, тем меньше что-нибудь понимал. В кошмаре об отеле, к примеру, Стефан-из-будущего говорил по телефону какому-то Виктору, что совсем перестал видеть сны. Может, этот Виктор тоже сновидец? Проявит ли он себя как-нибудь в дальнейшем? Но в таком случае есть еще один Стефаниз-будущего, но будущего более отдаленного, и во сне действовал именно он? Стефан размышлял о ленте Мёбиуса, о которой говорил Джеки, обо всех случаях дежавю, и ему вдруг захотелось закричать. Это было похуже, чем куклы-матрешки. Наверное, сеанс общения с хорошим психиатром ему действительно не повредит.

Зазвонил телефон.

– Сильвия?

– Нет, это Эверар. Ты что, в игрушки играешь? Я уже два дня не могу тебе дозвониться! Муляж готов?

Эверар… Вот уж о ком он думал меньше всего.

– Я работаю. Скоро его получишь.

– Скоро – это когда? Предупреждаю: съемки начинаются в будущий вторник!

– Я же сказал, ты его получишь! Я его привезу в студию в крайнем случае в понедельник. Договорились?

– Это в твоих же интересах. У Мартинес характер о-гого, она может испортить настроение и королю, и всей свите. Знаешь, что нас ждет – да-да, и тебя тоже, – если мы запоздаем? Это записано в контракте, детка. Так что поторопись.

Стефан не заметил, как проехал на желтый свет.

– Подожди, не вешай трубку! – выкрикнул он. – Эктор Арье, он же Джон Лейн, в этом фильме, конечно, занят?

– Он делал две декорации, а что?

– Он сейчас здесь, рядом с тобой?

– Нет, думаю, он у себя, в Со.

– Дай-ка мне его телефон.

Стефан забил номер в телефон и еще раз сказал:

– Бюст привезу в понедельник, это последний срок. Чао!

Он отсоединился и сохранил номер Арье. А тем временем «форд» оказался на мосту через Уазу. По рассеянности Стефан чуть не выехал из Мери. Пришлось разворачиваться.

В голове теснилось слишком много образов и вопросов. Прежде чем сюда приехать, он заехал в Ламорлэ, чтобы разыскать почтовое отделение № 101, пресловутое «ПО 101» из надписи на стене в отеле. Он не был уверен, что речь идет именно о почтовом отделении и тем более что оно находится в Ламорлэ. Не важно, что в ПО 100 и ПО 102 он уже заезжал. В ПО 101 он забронировал ящик, понимая, что сможет им воспользоваться только в том случае, если принесет необходимые документы и заполнит анкету.