Он прекрасно сознавал, что действует по интуиции. Почему Стефану-из-будущего недоставало ясности в тех чертовых записях?

«Да потому, что Стефан-из-будущего – это ты, кретин, а в том, что касается ясности и объективности, ты никогда не был силен. Ты всю жизнь только тем и занимался, что потягивал винцо, а это накладывает отпечаток».

Стефан заметил впереди жандармерию, затормозил и дал задний ход. Потом на несколько минут задумался. Эти люди в форме, а скорее всего, их двойники в будущем, возможно, выслеживали Стефана-из-будущего.

Он припарковался чуть выше жандармерии, прошел немного пешком и, прежде чем войти в здание, надвинул каскетку поглубже на глаза и спрятал под нее длинные волосы.

– Я хотел бы поговорить с капитаном Лафаргом, – обратился он к дежурному капралу.

Стефан запомнил имя жандарма, который в одном из его снов давал интервью на радио и руководил расследованием гибели Мелинды.

– Как о вас доложить?

Стефан был обескуражен:

– Значит, он действительно существует?

– Кто?

– Лафарг.

Капрал смерил его удивленным взглядом:

– Уверяю вас.

– А… что он сейчас расследует?

Капрал упер руки в боки:

– Чего именно вы хотите, можно поточнее?

– Прощайте. Надеюсь, навсегда.

Стефан на четвертой скорости рванул к «форду», вскочил внутрь и направился к первой из пяти начальных школ, адреса которых ему удалось раздобыть. Он ехал на поиски Мелинды.

Когда он вошел в здание с зеленой крышей и кирпичными стенами, у него защемило сердце. Сколько же лет он уже не был на школьном дворе? Сколько лет не слышал детских голосов?

На полу были начерчены классики, в желобках лежали видавшие виды стеклянные шарики. Ветер колыхал верхушки каштанов, на которых уже распустились первые почки. Перед ним снова возник мир носящихся между деревьями детских ватаг, мир волшебных конфет, которые красили зубы в сиреневый цвет и взрывались на языке, мир, где была дорога к дому приемных родителей, а за домом вырисовывались силуэты Вогезских гор.

Стефан с ностальгической улыбкой остановился возле одного из классов. Учительница писала мелом на доске, а ученики старательно, высунув язык от напряжения, переписывали слова в тетради. У них за спиной виднелся живой уголок, населенный палочниками и божьими коровками. А вокруг – целый хоровод ярких детских рисунков.

Он остановил взгляд на белокурой девочке с прекрасными голубыми глазами. Как у Сильвии. Как у Людивины Кокель. Июль 1992-го.

– …послушайте?..

Стефан обернулся.

– Вы что-то ищете? – спросила женщина с забранными в конский хвост волосами.

Он снял бейсболку.

– Вы директор школы?

– Именно так. Разве вы не знаете, что вход за ограду школьного здания запрещен?

Сквозь оконное стекло Стефан разглядывал рисунки на стенах.

– Мальчишкой я часто рисовал радугу. А внизу обязательно нацарапывал фигуру человечка в сером костюме, совсем маленького, почти невидимого. Если рисовал домик, то обязательно и его тоже. Иногда человечек оказывался в небе, иногда под землей, а временами куда-то прятался, но всегда был. Но я никогда не знал, зачем я его рисую, и никто никогда не мог мне этого объяснить. А вы бы могли?

Женщина, слегка удивившись, скрестила руки на груди:

– Нет. Может, это вы мне объясните, почему вы находитесь здесь, возле дверей начальной школы?

Стефан посмотрел на нее с улыбкой:

– Я разыскиваю Мелинду. Хочу узнать, учится ли она в вашей школе.

– Какую Мелинду?

– Я не знаю фамилии, ее мать вышла замуж во второй раз, и я не знаю фамилии ее нового мужа. Знаю только, что девочке сейчас должно быть десять лет.

– Кто вы?

– Я ее дядя. Дядя, который не виделся с ней с тех пор, как ей было три годика. С ее матерью мы не особенно ладим. Но девочку мне бы хотелось повидать. Она, наверное, очень изменилась. Сегодня вечером я улетаю в Нью-Йорк, так что…

Директриса сразу приняла строгий вид:

– К сожалению, ничем не могу вам помочь. Мы в ответе за наших учеников. Если вы желаете забрать ребенка после занятий, для этого нужно разрешение обоих родителей, полученное от них лично.

– Но я не собираюсь ее забирать! Я хочу только на нее посмотреть!

Она легонько подтолкнула Стефана в спину в сторону выхода. Но он не подчинился и крепко ухватил ее за запястье:

– Сообщите мне хотя бы ее фамилию! Скажите только, учится она у вас или нет!

Она решительно высвободила руку:

– Пожалуйста, уходите! Иначе я вызову полицию!

Стефану хотелось крикнуть, что, может быть, скоро Мелинду найдут мертвой на дне карьера, но он сдержался. Не сопротивляясь, он покорно пошел к выходу. Эта старая карга не оставила ему ни малейшей возможности.

Он дошел до припаркованной вдалеке машины и уселся в нее. Приходилось быть осторожным, особенно вблизи школьных территорий, чтобы никто не списал его номеров.

Теперь он поехал к другой школе, стоявшей в верхней части Мери, у самой опушки леса, и поставил машину за грузовичком, так чтобы видеть выходы из классов.

В половине двенадцатого из школы выплеснулся поток ярких красок и громких выкриков, замелькали белокурые и темноволосые детские головки. Родители смеялись, что-то с ними обсуждали, спрашивали, как прошел день. Какое же это счастье – заходить за ребенком в школу, наблюдать, как он растет, как развивается. Стефан стиснул руль. У него не было родителей, ни биологических – он не знал, кто они, – ни приемных – он с ними больше не общался. И у него никогда не будет детей.

Он разглядывал одного за другим ребятишек, проходивших мимо него. Шумная, галдящая ватага, в ореоле жизни, с растрепанными ветром волосами. Может, среди них была и малышка Мелинда. Грузовичок тронулся с места и плавно исчез за поворотом дороги. Теперь «форд» оказался без маскировки. Стефан решил выйти из машины и отойти еще дальше.

Был уже почти полдень, когда из школы вышел какой-то человек и запер на ключ калитку в решетке забора.

Стефан быстро вернулся к школе, подошел к решетке и перелез во двор. С той стороны он поскользнулся и упал на левый бок. Записная книжка вылетела из кармана, и выпавшие листки подхватил ветер.

– Нет!

Он вскочил, пытаясь их поймать, но пять или шесть страничек уже исчезли где-то на улице.

– Не может быть!

Зажав в одной руке записную книжку, в другой листочки, он, прихрамывая, завернул за школьное здание. С этой стороны никто не мог его заметить.