Урок, что называется, провалился с треском. Кеико дулась — я, видите ли, не уделяла ей достаточно внимания. Мичико попыталась сымпровизировать любовную песню для нашего шоу, но на первом же припеве Норико расхохоталась, а Мичико расплакалась. Я отпустила девочек пораньше, что мадам Ватанабе, разумеется, не преминула взять на заметку. После ленча — всей из себя маслянистой рыбины, распластанной поверх горки вчерашнего риса — я отправилась в дальний конец комплекса в дизайн-студию «Изящное речение», на встречу с миссис Янаги из костюмерной и мистером Сасаки, заместителем директора по декорациям и реквизиту.

Миссис Янаги — пухленькая, как ананас, с медного цвета шевелюрой, что торчит во все стороны из-под прихотливой комбинации разноцветных шарфов. Невзирая на расплывчатость моего описания, она тут же схватывает, чего мне надо.

— Ага, только черный и белый, — подтверждает она. — Никто не цветочный нигде.

— И много светотени, — добавляю я.

— Что есть? — Ее нарумяненные щеки раздуваются от сосредоточенности.

— Моделирование цвета и света — не только черный и белый, но все оттенки серого между ними. Как в старых фильмах. Ну, знаете, в фильме черный цвет выглядит как эбеновое дерево или оникс, но порою по текстуре напоминает шерсть или древесный уголь? А белый цвет зачастую кажется серебристым или как слоновая кость, а порою он как мел или шелковистый как холодные сливки.

Она энергично кивает, керамические сережки-«пингвинчики» раскачиваются вовсю.

— Вы хотеть как старый фильма «Парамаунт»?

— Я думала, может, что-нибудь посовременнее. Скорее как французские фильмы шестидесятых.

Миссис Янаги царапает что-то в маленьком блокноте, поднимает глаза.

— Очень экспериментно, Луиза.

— К этому я и стремлюсь.

— Не совсем стиль «Чистые сердец», — предполагает она, сдержанно улыбаясь.

— Именно.

— Приятный разнообразий. Много ночей видеть пастелевый кошмары.

Огромная мастерская с высокими потолками, где изготавливают декорации, этажом ниже костюмерной миссис Янаги. О встрече было условлено заранее, хотя поначалу мистера Сасаки на месте нет. Ассистенты в белых перчатках и подмастерья в фартуках бегают туда-сюда по длинной комнате, выкликая его имя. Вот он обнаружен — скорчившись за макетом Тадж-Махала с нарушенной перспективой, потягивает чай сквозь шафранно-желтые зубы, — но по-прежнему недоступен. Пусть гайдзинская втируша ждет-пождет, а он пока неспешно чайком побалуется. Наконец он вроде бы освободился — прокашливается и отхаркивается на бетонный пол, — однако оказывается ужасно несговорчивым.

Во-первых, ни о каких декорациях речи вообще идти не может, сообщает переводчик в перчатках из свиной кожи до локтя.

— Отчего же, мистер Сасаки?

Сасаки-сан сердито супится на меня: того и гляди плюнет снова. Вместо того бормочет что-то ассистенту на ухо.

— Нет бюджета для гайдзинского проекта, — сообщает ассистент. — Нет бюджетного кода, нет номера утверждения.

Даю залп из самой своей мощной пушки.

— Аракава-сан сказал, я могу получить все, что мне понадобится, в разумных пределах, конечно.

На то, чтобы втолковать это мистеру Сасаки, ассистенту требуется не одна минута и не две. Мистер Сасаки отвечает гортанным восклицанием и фразой: «Аракава-сан».

Вижу, мы слегка продвинулись. На соседний чертежный стол выкладываю наспех сделанные наброски нужных мне декораций: современный гостиничный номер с большими прямоугольными окнами с зеркальными стеклами, вид на улицу в круговерти неоновых огней, интерьер ночного клуба под названием «Оазис».

Мистер Сасаки скользит по ним презрительным взглядом и тупым карандашом выправляет полустертые линии на изображении ночного клуба, бормоча что-то себе под нос. Мне удается расслышать одно-единственное вразумительное слово: «Шоу-бизнес».

Ассистент поворачивается ко мне, в глазах его — неизбывная печаль от необходимости произносить слова столь устрашающие:

— Сасаки-сан говорит, ваши рисунки невозможно воплотить в жизнь, это — каракули пятилетнего ребенка, талантом обделенного и сцены не чувствующего. Даже если он и сконструирует такие декорации — что невозможно в любом случае, — на них никто не захочет смотреть. А если кто и посмотрит, так только в ужасе, поскольку ваши декорации нарушают все принципы школы «Чистых сердец», противоречат традициям и условностям дизайна бутафории и, наконец, раз и навсегда доказывают: у вас нет призвания к шоу-бизнесу.

Низко, очень низко кланяюсь ассистенту, еще ниже — мистеру Сасаки.

— Будьте так добры, поблагодарите мистера Сасаки за его помощь и поддержку. Я уверена: наше сотрудничество окажется весьма плодотворным.

И, не успевает ассистент доперевести до конца ответ мистера Сасаки, как я уже выхожу из гулкой комнаты.

Иду прямиком обратно в бунгало, намереваясь заползти в постель и оставаться там по меньшей мере до ужина, но обнаруживаю на веранде сидящую на пятках Гермико. Она окидывает взглядом дыру в ширмах-сёдзи и одеяло в розочках, что колышется на прохладном ветерке.

— Ну и погуляли же вы вчера, Луиза.

— Новости разносятся быстро.

— Быстрее, чем ты думаешь. — Она встряхивает японской газетой. На первой странице сразу над сгибом фотография меня, любимой: я лежу на спине, болтая ногами в воздухе, Кай и Кей без рубашек тянут меня за руки, на заднем плане отсвечивает детским маслом Стив. Чуть в стороне Оро настороженно смотрит прямо в камеру.

Разворачиваю газету. В нижнем правом углу — фото принцессы Уэльской в дурацкой шляпке, цветное, между прочим.

— Гермико, что это за газета? И почему принцесса Ди — в цвете, а мне достался зернистый черно-белый вариант?

— Это — «Старри Джампо», японский эквивалент «Нэшнл инквайрер». Никто не сознается в том, что его покупает, но все знают содержание каждого номера от корки до корки. Этот я купила в здешнем магазине подарков.

— Думаешь, и все остальные с ним ознакомились?

— Я видела, как твои ученицы дрались за номер в гостиной «Кокона» после ленча. Мистер Аракава очень обеспокоен.

— Он тоже прочел?

— Вот поэтому я и здесь. — Гермико касается моего плеча, давая понять, чтобы я села на пятки, или уж как смогу, рядом с ней. — В качестве его неофициального посланца. Мне поручено оценить нанесенный ущерб и тактично предложить тебе впредь воздержаться от того, чтобы развлекать своего знаменитого приятеля и его буйных друганов на территории школы «Чистых сердец».

— Ох, Боже ты мой, Гермико, я себя такой идиоткой чувствую. Ни о какой вечеринке речь вообще не шла. Я пригласила Оро, а он…

— …Притащил с собою полный штат прихлебателей. Я-то знаю, каков он, но ведь ты понимаешь, в каком положении оказался мистер Аракава?